Григорий Федосеев - Меченый (сборник)

Кроме того, звери обладают еще одной удивительной способностью – угадывать силу противника. Им достаточно посмотреть друг другу в глаза, чтобы без драки решить – на чьей стороне преимущество.

Теперь можно представить себе, какие обширные возможности у зверей общаться друг с другом. И не так уж замкнута их жизнь. Она полна волнений, горечи, радости, самых больших неожиданностей и трагедий…

За синий Коларский хребет упало солнце. Вспыхнули и погасли вершины гор. Лиловая муть прикрыла отогретые дали. Тихо в сосновом бору; любители тепла и света, закончив суетливый день, попрятались уже в дуплах, в чаще, под листвою, а ночные звери и птицы еще не начали жить.

Но вот из-за пологих хребтов появилась луна. Она осветила лес, прочертила четкие тени стволов, разбросала переменчивые тени густых крон.

Под холодным светом луны забелели по косогору кости крупных и мелких зверей. На краю узенькой поляны под ольховым кустом были волчьи норы, вход в них прикрывался толстыми ветками упавшей сосны и был почти незаметен для постороннего глаза. С трех сторон норы охранялись осиновой чащей да сосновой порослью. Много лет они служили убежищем волчьей семьи. Волки не терпели чужаков – вот почему поблизости от нор и не жил никто. Волки почти уничтожили зайцев, глухарей, мелких хищников. Не один смельчак поплатился жизнью за попытку проникнуть в этот уголок старого бора. Разве только весною да осенью, соблазнившись кудрявыми соснами, заночует тут стая перелетных птиц, да зимою случайно забредет сюда, в поисках корма, сохатый.

Но вот погас и вечерний свет. Сгустилась тьма.

У норы лежала старая волчица, опустив тяжелую голову на вытянутые передние лапы. Заживший шрам пересекал наискось широкую бровь, затемнив навсегда левый глаз. Уши волчицы чутко сторожили тишину.

Она изредка приподнимала голову, втягивала влажными ноздрями воздух, ждала. Из норы выглядывали пять нетерпеливых щенков. Вечерний сумрак возбуждал их, им хотелось бегать, играть, но они не смели без разрешения матери покинуть свое душное убежище.

На таежные травы легла прохлада. Волчица приподнялась, настороженно осмотрела лес, затем долго обнюхивала воздух. Убедившись, что в старом бору все остается без изменений, она встала. Как по команде, из норы выкатились щенки, и пошла потасовка. Волчата бросились к ключу, прыгали через валежник, кувыркались, таскали друг друга за хвосты.

Волчица была равнодушна к игре малышей. Волчата же, для которых мать являлась воплощением не столько любви, сколько чрезмерной строгости, следили за каждым ее движением. Пусть посмеет кто-нибудь из щенят не заметить ее молчаливого приказа, он будет жестоко наказан и надолго запомнит, что нужно быть наблюдательным. Малыши знали, что мать никому поблажки не дает и ничего не прощает. Но и угодить ей было почти невозможно, уж слишком строго судила она поступки щенят.

Игра продолжалась. Мелькали серые комки на поляне. Кто-то из щенят схватил сухое старое сохатиное ухо и бросился наутек. Остальные стали догонять его. Добычу с азартом отнимали друг у друга, злились, готовы были подраться. Вот один, самый резвый и ловкий из всех, прорвался с сохатиным ухом вперед. Он сделал хитрую петлю и замер, вытянувшись вдоль колоды. На него налетел сзади другой. Два прыжка, схватка – и всерьез сцепившиеся щенята подкатились к ногам волчицы. Игра вмиг перешла в яростную драку. Первый, подмяв под себя противника, неистовствовал, впившись в него зубами. К дерущимся подбежали остальные щенки. Все смешалось, зарычало, по-звериному оскалились морды волчат. Но, как ни странно, даже и теперь мать была равнодушна.

Щенки дрались злобно, долго. Тут уж было не до сохатиного уха, о нем забыли. Первый волчонок свирепствовал больше всех. В беспощадности, с какой он набрасывался на противников, уже чувствовалось нечто звериное, появившееся в нем раньше времени. Он разбрасывал всех, не считаясь, кто за него, кто против, будто понимал, что в такой схватке важно, чтобы и свои, и чужие знали силу его клыков. Но и ему крепко досталось: расчесали загривок и прокусили ногу. Молча, тяжело дыша и корчась от боли, он подошел к волчице и сел, точно копируя ее позу. Мать все заметила и по достоинству оделила щенка: она скупо лизнула его влажным языком – это считалось в волчьей семье высшей наградой.

В бору снова стало тихо. Забившись под кусты и валежник, щенки зализывали свои раны. Только один продолжал сидеть рядом с матерью, не выдавая боли. Ростом он был чуточку длиннее и выше своих братьев и сестер. По его спине ремнем сбегала от шеи к хвосту темная полоска. На груди он носил родовую светлую манишку. Прямые и крепкие ноги заканчивались широкими ступнями с пальцами, хорошо вооруженными когтями. Через весь лоб у него лежал широкий, только что заживший шрам. Им-то он и был приметен среди остальных волчат. Еще будучи слепым, он умел быстрее своих братьев и сестер находить у матери соски, отнимать их у других, питался лучше. А когда прозрел, стал применять силу при дележке пищи и получал лучшие куски. Все это позволило ему окрепнуть быстрее других и превзойти их ростом.

Этот упрямый щенок слишком рано стал вписывать в свою звериную биографию геройские дела. Не в игре на поляне, не в драке с братьями он рассек себе лоб. Несколько ночей назад, когда мать и отец были на охоте, на спящих у нор волчат камнем упал филин.

Не растерялся щенок с темной спиной. Бросок – и его острые зубы впились в горло птицы. Завязалась борьба. Филин пытался освободиться от прилипшей к груди тяжести, сильные крылья помогли ему оторваться от земли, закачался филин со страшной ношей, брызнула на землю кровь из разорванного горла.

Волчонок, не разжав челюсти, так и упал на землю вместе с мертвой птицей.

Филин располосовал волчонку лоб, дав повод для достойного имени герою нашего повествования.

Так мы и станем называть его – Меченый.

Будущие волки проходили суровую школу под строгим началом матери. Волчица хорошо знала жизнь. Изломанное ребро, шрам на брови, вырванный глаз – все это не позволяло ей преувеличивать волчье счастье. Она была от природы угрюмой, замкнутой. И с первых дней, как только у волчат прорезались глаза, воспитывала в щенках терпение, необходимое хищнику. Но прежде всего – дисциплина. Волчица жестко наказывала щенят за малейшее непослушание. Она не терпела нарушителей порядка. Больше всего щенкам доставалось за трусость. Не щадила волчица тех, кто в драке взвизгнет, сжалится над врагом или не сумеет отомстить. Она не ласкала щенят и не принимала ласки от них, держала «в черном теле», будто понимала, что только жестокий, хитрый и терпеливый волк способен к борьбе за существование.