Игорь Козлов - Luftwaffe-льники. Часть 3

Принадлежность старинного здания с откровенно обшарпанными стенами и вечно грязными стеклами к ценным объектам государственного значения, которые подлежат надежной охране, выдавало лишь наличие слабеньких и насквозь проржавевших решеток. Причем, только на тех окнах архива, которые выходили на проезжую улицу. И то, честно говоря, это были не внушительные решетки в полном смысле устрашающе-надежного слова: «РЕШЕТКА», а жалкое их подобие «а-ля-теоретическое пособие для начинающего вора-дилетанта».

Так называемые решетки были смонтированы лишь на окнах первого этажа и висели на «честном слове». Они поскрипывали, вибрировали от малейшего дуновения слабого ветерка, постоянно угрожая свалиться на голову прохожим.

Стены городского архива так же находились в плачевном состоянии. Они щедро осыпались отслоившейся штукатуркой. Складывалось устойчивое впечатление, что здание архива ни разу не красили и не ремонтировали со времени его первоначальной постройки в эпоху нашествия татаро-монгольского ига. В первую половину нашествия, не иначе.

О какой-либо системе сигнализации в середине 80-х годов прошлого века говорить не приходится. Не изобрели еще систему сигнализации. И в дерзновенных мечтаниях архивариусов даже не ожидалось.

Вот поэтому для охраны архиважных сведений, запрятанных в бездонных подвалах и всеми давно забытых, еженочно выставлялся пост с часовым, вооруженным автоматом Калашникова и двумя магазинами с тридцатью патронами каждый. По гениальной задумке коменданта гарнизона именно вооруженный вояка в полном объеме способен компенсировать отсутствие охранной сигнализации в здании архива. Исключительно грозным видом боец обязан отпугивать всевозможных злоумышленников, охочих до запыленных и местами заплесневелых государственных секретов.

Неторопливое и размеренное дефиле с героическим антуражем в виде автомата, всегда сопровождалось восхищенными взглядами подрастающего поколения. Часовой неизменно ловил любопытные и благожелательные взгляды многочисленных особей женского пола, уважительные взгляды мужского населения города и доброе отношение со стороны поколения стариков, переживших войну.

К тому же, у часового появлялась реальная возможность побаловать себя столь редкими для любого курсанта лакомствами, как мороженое или газировка. Подобная роскошь иногда удавалась, но на грани риска.

Бывало, сгоняешь «на форсаже» в ближайший магазинчик и отоваришься без очереди, пока начальник караула не видит и до смены не близко. Простые люди всегда относились к «солдатику» с пониманием и сердечной доброжелательностью.

– Вишь, человек с ружом! Некогда ему по очередям стоять, Родину охраняет! Енто тебе не хухры-мухры, понимать надо! Отпусти, милая, касатику мороженое вне очереди, а мы подождем, сколько надобно. Эх, лишь бы не было войны!

Собственно говоря, а почему бы и не побаловать себя в рамках разумного, естественно?! Пост все равно остается в пределах видимости и пятисекундной досягаемости. Никуда этот архив не денется. Стоял и будет стоять. До нас стоял и после нас стоять будет. Причем, именно в таком же убогом и жалком состоянии. Была бы нужда, давно бы решетки заменили и новые запоры купили, а то входная дверь на одной петле болтается и в фасадной стене дыра сквозная. Того и гляди, все секреты сквозняком выдует.

Днем здание архива было до отказа заполнено умными и очень серьезными архивариусами в толстенных очках и в старомодных засаленных нарукавниках. Поэтому в рабочее время охранять его не имело никакого смысла. Тем более, что средний возраст архивной публики базировался в районе где-то глубоко за шестесят. Многочисленные дамы пенсионного возраста, работавшие в недрах пыльных хранилищ всевозможных секретных документов и не менее секретных кинопленок, по объективным причинам нас особо не интересовали. Если бы контингент архивариусов имел средний возраст восемнадцать-двадцать лет, тогда совсем другое дело. Драгоценный архив с превеликой радостью и фанатичным энтузиазмом охранялся бы круглосуточно. Даже в туалет сопровождали бы, прости господи. А так увольте, неинтересно и бесперспективно с бабульками шуры-муры крутить.

Вечером после 19.00 и до 7.00 утра выставлялся двухсменный пост, по два часа каждому часовому. Получается весьма непыльная служба. Прогулял вечер. Скоротал ночку. С первыми лучами солнца пост снимается. А дальше – валяй себе «Ваньку» на топчане в комнате отдыхающей смены или торчи себе на калитке в караулке, что тоже совсем не в тягость. Вроде и в караул на сутки сходил, а в тоже время отдохнул и выспался. При благоприятном раскладе, еще с ненаглядной девушкой повидался, а то и поцеловался пару раз украдкой. Если совсем повезет, даже потискался. Только быстро, чтобы никто из прохожих не заметил. При «исполнении» все-таки. Лепота. Как на свиданку сбегал. «Блатной» пост, не так ли?!

После монотонного однообразия военного училища, расположенного на приличном удалении от городской инфраструктуры, этот пост расценивался почти как увольнение в город. Ибо у часового появлялась реальная возможность поглазеть на красивых девушек, успеть вдохнуть аромат их духов, улыбнуться. А при небольшом старании, зацепившись языком, не сложно выклянчить номерок телефона. Для общепризнанных ловеласов подобная практика не являлась какой-либо непосильной задачей.

Учитывая вышеописанные прелести, конкурс среди желающих заступить на пост у городского архива был очень высок. Практически 100% личного состава, включая женатых, рвалась именно на «блатной» пост. Курсантская братия ревностно отслеживала очередность и ротацию кандидатов. Особенно – весной или летом.

В текущий караул на «блатной» пост выпало заступать курсанту Копыто. По истечении календарного года томительного ожидания, подошла его очередь. Витя светился от счастья. Еще бы, завтра наступит знаменательный день, трепещите девчонки, Копыто выходит на охоту!

Виктор носился по казарме исключительно «на форсаже», напевая незатейливую песенку, при этом отчаянно фальшивя и безбожно перевирая слова. Неважно, Копыто был на седьмом небе в предвкушении долгожданного счастья. Он заблаговременно выстирал и идеально отгладил обмундирование ХБ. До зеркального блеска начистил бляху на ремне. Тщательно прогладив сапоги утюгом, старательно начистил их так, что в солнечный день смотреть на них без опасения ослепнуть не представлялось возможным.

Витька выбрился до синевы и на два миллиметра под кожей. Без малого, миллион раз покрутился перед зеркалом, оттачивая суровый взгляд мужественного защитника Родины. Далеко не каждый артист так тщательно готовится к выходу на сцену, как готовился курсант Копыто к заступлению на охрану городского архива. Витя был в предвкушении звездного часа и сногсшибательного успеха у местных красавиц.