Корней Азарофф - Сердце Запада

– В какой-то мере, – я даже оживился – информация о том, что змея хотя бы потенциально неядовитая, подействовала на меня самым благотворным образом. – Но она не стоит в конюшне на ранчо, а бегает в прерии. Я выпустил ее на волю.

– Мне кажется, это правильно, – произнесла она. – Она слишком красива для корраля… А не боишься, что кто-нибудь поставит на нее свое клеймо?

Я отрицательно помотал головой и прислонился спиной к скале:

– Это вряд ли. Местные знают, что табун пасется на моей земле, а, следовательно, и принадлежит мне. Из наших никто не посягнет на этих лошадей, каждую из которых я знаю, как свои пять пальцев.

– Да, но остаются еще чужаки и конокрады.

– Ну конокрадов и клеймо не остановит, – усмехнулся я. – Разве нет?

– Что верно, то верно, – согласилась она.

Несколько минут мы сидели молча. Пили кофе и слушали шум дождя. Затем я чуть приподнял зажатую в дощечках руку.

– Рамона, объясни, зачем это?

Она повернулась ко мне и вытянула скрещенные ноги.

– Это для того, чтобы предать твоей руке неподвижность. На тот случай, если змея действительно ядовита. Между прочим, при помощи шин можно лечить переломы ног у лошадей. Тяжело, долго, но реально. Тебе, как хозяину большого ранчо, это должно быть интересно.

Я аж рот раскрыл и смотрел на девушку огромными от изумления глазами.

– Черт меня подери! – только и смог раздельно произнести я.

– Еще кофе? – она сняла с крючка котелок, и я молча протянул ей кружку.

Рамона всегда была умницей. Она не была высока, как первые красавицы Запада, не обладала их яркой внешностью. Но красавицы были просты и заурядны, а она была неординарна, что называется, с изюминкой. Я никогда не видел ее в платье, но знал, что их у нее целых три. Она была как Шэрон: носила джинсы, рубашки и шляпы, ездила верхом в мужском седле, отлично стреляла, ловко обращалась с лассо и запросто управлялась с экипажем, запряженным четверкой полудиких мустангов. Лошадей она обожала, просто не могла без них жить, и общий язык находила даже с самыми непокорными. Потому что сама была такой же непокорной. Ее умение обращаться с лошадьми было не иначе как даром божьим. Даже самый отчаянный стайер 4 4 Так у ковбоев принято называть некоторых очень упрямых, даже вредных лошадей. становился смирным, когда она гладила его по шее и что-то шептала в его тревожные лошадиные уши. У нее и фамилия была связана с конным миром, потому что в переводе с одного индейского наречия «симаррон» значит «страна диких лошадей».

Рамоне нравилось читать, чего я никогда не замечал за красавицами-дочерьми богатых фермеров. Она же прочитала уже Бог знает сколько книг и знала уйму разных вещей.

Она способна была не только постоять за себя, но и защитить других. Она гордилась своей свободой и независимостью, тем, что ею никто не помыкает, и она может поступать так, как посчитает нужным. Мисс Симаррон обладала спокойным характером, но насколько она была спокойна, настолько же она была и упряма. Она отличалась непредсказуемостью дикого мустанга, и никто не мог сказать, что у нее на уме.

Таких девчонок, подобных Шэрон и Рамоне, на Западе было раз, два и обчелся. Ибо это было не правилам и вызывало общественное порицание. Многим парням они были не по душе, и они говорили: «Кому нужна такая жена, которая все умеет делать не хуже тебя самого? Такие нам неинтересны». Я считал подобные высказывания глупыми. Любой человек интересен, а жена, по моему мнению, самое главное должна быть тебе другом, должна тебя понимать.

Таких амазонок, как кузина и Рамона, в честь которой я назвал игреневого мустанга, нельзя покорять по той простой причине, что они никогда не покоряться. Их можно только приручить.

– Дождь закончился, – голос Рамоны прервал мои размышления.

Она легко поднялась на ноги и стала собираться в дорогу. Я хотел ей помочь, но тут же был осажен умелой твердой рукой.

– Сиди спокойно, иначе пристрелю, – предупредила она.

Что мне оставалось? Ничего, только подчиниться.

– Слушай, – запоздало спохватился я, – а ты сама куда путь держишь?

Она затягивала подпруги у Пожирателя Кактусов, и меня совсем не удивило, что он стоит так тихонько и не пытается ее укусить. Не оборачиваясь, она ответила:

– Мне захотелось попутешествовать, надоело на одном месте, и конечной остановкой моей прогулки должна была стать «Лилия». Хотела сделать тебе сюрприз, но если…

– Никаких «если», – боюсь, я прервал ее достаточно бесцеремонно, – мы с ребятами давно не принимали гостей.

ПРЕРИИ И ДИКИЕ пустынные каньоны Юты уже давно не видели грозы подобной той, которая прошла. Пахло землей, впервые за долгое время смоченной дождем. Прекрасный запах, тем более после стольких недель звенящего зноя.

Для того чтобы мы могли двигаться быстрее, чем шагом, Рамоне пришлось освободить меня от шины. Я прекрасно видел, что она перерезает веревки скрепя сердце.

– Ладно, кажется, пронесло тебя. Если не помер, значит, именно от этого укуса уже не помрешь, – хмуро произнесла она, усаживаясь в седло. – Постельный режим ты все равно вряд ли соблюдал бы.

Какой-нибудь час назад бушевала ужасная гроза, но сейчас об этом можно было только догадываться – над нами снова светило жаркое солнце. Мы пускали лошадей то рысью, то галопом, потому что обоим хотелось побыстрей добраться до дома. Эта достаточно долгая поездка в компании друга, которого давно не видел, показалась мне, по крайней мере, раза в два короче.

Первым признаком того, что дом близко, было огромное дерево Джошуа, возвышавшееся великаном на самом гребне холма. Здесь я натянул поводья, и Рамона последовала моему примеру.

– Что случилось? – она взглянула на меня.

– Да ничего, я просто хотел сначала заехать в город, узнать последние новости.

– Ну так поехали, – она тронула свою пегую и стала спускаться с холма.

– Эй, меня подожди! – воскликнул я, разворачивая рыжего.

До города мы добрались за считанные минуты, а по дороге стали свидетелями буйного веселья семейки бизонов. Двое взрослых и один несмышленый малыш с громким радостным фырканьем принимали водные процедуры в огромной глубокой луже. Зрелище было – дай Бог! Даже в прерии такое нечасто увидишь. Мы с Рамоной хохотали от души, наблюдая за ними, но потом папаша семейства поднялся и громадной сплошной горой весьма целенаправленно двинулся в нашу сторону. Мы свинтили оттуда быстрее, чем вы можете себе это представить.

В Дженнифер-таун мы въехали где-то около половины пятого – голодные, уставшие и порядком запыленные. Однако, невзирая на это, все же завернули сначала в стоявшую чуть в стороне от города конюшню. Том Вандер – главный конюх и одновременно ее хозяин – встретил нас с охапкой душистого сена в руках. Мне он крепко пожал руку, Рамоне – почтительно поклонился. Ох уж этот Том, всегда знает, что сказать и когда улыбнуться. Старый лис…