Владимир Егоров - ЭПРОН. Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения

Минный тральщик

С тральщика и с поста СниС, повыше равелина, приветливо замигали прожекторами бдительные военные моряки: кто идёт, куда, зачем? До слёз знакомая картина. Служба на флоте, как и год назад, когда я работал в нашей Средиземноморской эскадре, поставлена на должную высоту. Образцовая военно-морская база!

Тут уместен будет небольшой экскурс в историю кораблекрушений.

За 24 года до этого, в 1952 году, в Севастополе всё было точно так же: бдительные посты СниС, дежурный тральщик на входе, который пристально следит за входящими и выходящими судами, прослушивает гидроакустикой шумы под водой и закрывает на тёмное время суток вход в порт стальной противолодочной сетью.

А в Севастопольской бухте тогда стоял весь наш доблестный Черноморский флот: крейсера, эсминцы, подводные лодки, минные тральщики и бесчисленные вспомогательные суда. Большинство из них были реквизированы после Великой Отечественной Войны у Германии и Италии в качестве трофеев. В том числе и гордость итальянского военно-морского флота – новейший быстроходный линкор «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»), который в советском варианте назывался линкор «Новороссийск».

И вот как-то летней лунной ночью линкор «Новороссийск», стоя на швартовых бочках, взорвался, перевернулся и затонул. Погибла чуть ли не тысяча моряков. О причине взрыва много спорили и спорят до сих пор. Но два факта говорят о многом. Первый факт: взрыв произошёл не внутри корабля, а снаружи. Второй факт: в эту лунную ночь офицеры дежурного минного тральщика устроили пьянку и забыли запереть вход в гавань стальной сетью.

Всех офицеров тральщика быстренько расстреляли, доведя этим число погибших военморов до круглой цифры в тысячу человек. Сейчас об этом нигде не пишут, но я плавал с моряками, которые служили в то время в Черноморском Флоте, и знаю это точно.

А через несколько месяцев группа итальянских офицеров, подводных диверсантов, по непонятной причине была награждена высшими правительственными орденами Италии. (Это третий факт.) Интересно, что в этой группе во время войны служил знаменитый изобретатель акваланга Жак Ив Кусто.

Ну, это так, к слову. А сейчас, в 1976 году, служба на военно- морской базе Севастополя неслась исправно, мышь не проскочит, всё под контролем.

На подходе через радиста дал радиограммой запрос оперативному дежурному военно-морской базы и получил разрешение на заход. Портнадзору сообщил, что необходимо забрать построенную на Севморзаводе технологическую плавплощадку. Мне дали «добро» подойти к причалу завода.

Дело было в светлое время суток, поэтому стальная подводная сеть, перегораживающая вход в Севастополь, должна была быть оттянута в сторонку дежурным тральщиком. Так оно и оказалось. Как всегда при заходе в Севастополь, с поста СНиС и с дежурного тральщика замигали прожекторами – запрос, кто заходит, откуда и зачем. Я стоял на руле, а радист так же, светом, просигналил ответ.

Я примерно знал, где этот Севморзавод находится, но в Севастополе столько разных причалов, что с непривычки можно заблудиться. Мы шли вдоль берега по бухте, и я высматривал, где бы поудобнее пришвартоваться. А в то время, ввиду секретности, на навигационных картах и планах морских портов не все объекты были изображены достоверно. Особенно это касалось Севастополя.

Наконец я с облегчением вздохнул: с левого борта открылась удобная, прямоугольной формы, гавань с широким входом и совершенно свободными причалами. На причале при входе стояла какая-то стеклянная будка – видимо, диспетчера завода. Я с удовольствием на малом ходу завернул в этот уютный угол. Прошел подальше от входа в конец этой гавани и пришвартовался к стенке.

Вышел на причал. Мимо проходил военный моряк. Я его спросил, где тут находится диспетчер. Он удивлённо посмотрел на меня и махнул рукой в сторону стеклянной будки. Я пошёл по причалу. Вокруг почему-то суетились сплошь военные моряки, ни одного штатского.

Захожу в будку диспетчера. Там сидит пожилой мужчина опять-таки в военной форме и говорит по телефону. Я вежливо здороваюсь. Тот вешает трубку и молча смотрит на меня, как будто увидел что-то неожиданное. Потом встаёт и вежливым голосом говорит:

– Здравствуйте. Вы кто?

Пришлось объяснить, что я капитан буксира, пришёл забирать новую плавплощадку.

– Капитан какого буксира?

– Буксира «Подводник», из Сочи.

– А где он?

– Да вон он, я там пришвартовался.

Офицер выглянул в окошко. Увидел мой пароход и побледнел.

– Та-а-к… Я вас прошу: идите на свой буксир и без промедления выходите из дока…

– Из какого дока?

– Это не причалы. Это сухой док. Мы только что подготовили его к приёму крейсера. Через полчаса сюда зайдёт крейсер для докового ремонта! Как вы сюда зашли? Мне только что доложили, что док проверен на наличие взрывных устройств и диверсантов. Крейсер уже буксируют сюда. Сколько вам надо времени, чтобы выйти?

Я понял, что дело серьёзное. Так всю военно-морскую базу можно на уши поставить:

– Через пять минут нас здесь не будет.

Офицер говорил вежливо, тихим голосом, но видно было, что это ему даётся с трудом:

– Пожалуйста, поторопитесь. Я вас прошу…

По причалу до парохода идти было метров двести. Я шёл очень быстро, но в середине пути этот офицер догнал меня и опять стал торопить. На ходу я свистнул в два пальца. Вахтенный матрос на буксире поднял руку – мол, слышу. Я сделал в воздухе правой рукой круговое движение, что означало «срочно запускать двигатель», и почти бегом пошёл на судно. Офицер остановился и напряжённо смотрел на наш буксир, пока мы в срочном порядке отшвартовывались и выходили из дока. Надо отдать должное его выдержке: сам на грани трибунала, но даже голос не повысил при разговоре.

Оказывается, это была не тихая уютная гавань, а огромный военный сухой док, построенный ещё при царе. Ворота дока были открыты, док был заполнен водой для приёма крейсера. Я чуть было не сорвал им серьёзную операцию. Но военморы сами виноваты – прохлопали, как я заходил в док. Такое у них регулярно случается.

В конце концов я нашёл правильный причал и диспетчера судостроительного завода. Мне объяснили, где надо забрать плавплощадку.

Тут опять начались странности: снимать её с берега мне придётся самому. То есть стаскивать буксирным тросом по пологому берегу в воду своим пароходом. Не совсем обычная операция. Причём сделать это надо после 22.00, то есть в тёмное время суток.

В ожидании вечера я поехал в город, на Графской пристани в портнадзоре оформил отход, из портнадзора связался с оперативным дежурным по военно-морской базе и согласовал с ним выход. Потом поехал на погранзаставу и оформил там отход.