Алекс Динго - Лайк

– Где я?… – милым голосом произнесла девушка.

Кругом царил полумрак. Чувствовалась влага и прохладный сжатый воздух. Аксана чуть подогнула ноги в коленках. Он прищурила глаза. Её донимала прохлада. Дрожь пробежала по оголённым, развитым плечам. Девушка слегка скрестила руки. Казалось, хотела согреться. Голова всё ещё немного кружилась. Мысли путались. Темнота напрягала не на шутку. Неизвестность и вовсе пугала до чёртиков. Аксана быстро осмотрелась. Она ловко забрала свои распущенные волосы в кулёк.

– Где я нахожусь? Ничего не понимаю… Голова трещит… Что за фигня? Кругом мрак… И мне уже холодно… Что это? Шутка такая… Пещера какая – то… Или… Шахта что ли… Ничего не понимаю… Здесь пахнет чем – то. Как я здесь оказалась? Блин… АААА… ААА… Это не смешно… Мне уже не по себе… Ничего не понимаю… Я же была на стадионе… Потом… АААА… ААА… Где я? – произнесла девушка, спрашивая у самой себя.

Большие капли, срываясь, гулко разбивались об глубокую лужу в глубине тёмного пустыря. Веяло прохладой. В воздухе присутствовали разные примеси. Они заметно ощущались. Аксана, сидя на резиновом коврике, чуть наморщилась. «Что это за жуть? Где я? Так надо вспомнить всё. Я была на стадионе… Я прыгала… Были соревнования Чемпионат России… Я взяла высоту 4. 36. Да… Я легко взяла эту высоту… А потом… Я говорила с папой… И с подружкой мы пошли в раздевалку… Ангелина Утковская ещё о чём – то долго шутила… И смеялась так заразительно… Вот же… А потом… Ничего не помню… Я сидела на скамейке… Утковская уже ушла в душевую комнату… А я сидела на скамейке… Ноги устали… Я решила отдохнуть… Я взяла бутылку воды. Простой воды… Она стояла в корзинке для спортсменов. Я стала пить… И всё… Дальше ничего не было. Дальше я ничего не помню… Что за дела? И теперь я нахожусь непонятно где… И голова немного трещит… Что за фигня?…Это не смешно… Утковская я тебя прибью… Если это твоя шутка… Но… Я ничего не понимаю. АААА… ААА… Этого не может быть… Это какое – то очень стрёмное место… И я тут похоже, одна… А где все?…АААА… ААА…» , – размышляла Аксана.

Кругом витала темнота. Страшные, каменные, неровные стены томили. Казалось, их обивали кирками и лопатами. Кривились странные тени. В тоннеле вновь замерцал тусклый фонарь. Словно вновь начинался приступ эпилепсии. Но он быстро прошёл. Чувствовался прохладный воздух. Откуда – то свысока спадали одна за другой большие капли. Они гулко ныряли в глубокую лужу.

Аксана заметно напряглась. Даже чуть дёрнулась жилка на округлой правой щеке. Она широко открыла глаза. Темнота пугала. Откуда – то повеяло малоприятными примесями.

– Что за ерунда? Кто – то сильно напрашивается… Это реально не смешно… Где я? Я же была на стадионе… Куда я попала? Вернее… Кто меня сюда… В эту пещеру… Или, где я? Вернее… Я что – то выпила и оказалась тут… Но кто это сделал? Я лежала здесь на этом резиновом коврике… Блин. Мне реально холодно уже… Надо подняться на ноги… АААА…, – произнесла девушка, бегло осматривая тёмные пустоты.

Полумрак томил. Вдали вновь замерцал тусклый фонарь. Казалось, электричество сюда поступало с небольшими паузами. Но вновь живо восстановилось озарение. Аксана, сгруппировавшись, решила подняться на ноги. Но не смогла. Голова ещё кружилась. Она глубоко вздохнула. Глаза вновь округлились. Девушка слегка обомлела, заметив неподалёку очертания странной фигуры. Казалось, она приближалась и становилась всё объёмнее. Затем, сделав несколько небольших шагов, остановилась. В томном озарении показались приторные, жеманные черты лица незнакомца. Выделялся широкий нос, пухлые щёки и губы. Глаза глубокие, чёрного цвета скрывала темнота. Он имел двойной подбородок. У него на округлой голове сидел бардового цвета капюшон, который скрывал густые, тёмные, длинные по плечо волосы. Он носил свободную одежду. Тело имело формы старинного квадратного сейфа, у которого имелась ручка в виде штопора. Казалось, его широкие пухлые губы напряглись. Он слегка улыбнулся. Его звали Алиджан Тархунов. Ему недавно исполнилось тридцать восемь лет. Он работал сторожем автомобилей на парковке в спальном районе города. Три дня в неделю он отправлялся на автобусе по своему до боли знакомому маршруту, чтобы отдежурить за зарплату – пятнадцать тысяч рублей. Там, он сидел в небольшой коморке и летом, и зимой. В ней имелась скамейке с тюфяком, на которой отдыхал охранник. Ещё стоял небольшой, круглый столик. На тумбочке находился маленький телевизор. Он иногда сильно глючил. Но лёгкий удар рукой, всегда решал проблему. К стене был плотно прикручен узкий, высокий шкафчик. Там, на полках стояли одни бутылки. Сменщик Вася любил пригубить на рабочем месте. Он пил всё, что горит. Но знал меру и своё дело. Но всё же как – то ночью опился до безумия. Затем решил устроить дискотеку на парковке в три часа ночи. Он включил магнитофон на всю катушку. А потом взгромоздился на капот «мерина». Но быстро залез на крышу. Он решил отжечь на всю катушку. Начал с «яблочка» и твиста. Плавно Вася перешёл на высокий и нижний брейк. Ещё имели место странные танцы из африканских обрядов. В итоге он резко отключился и свалился на заснеженную землю. Но на этом он не остановился. Мерседес оказался не закрытым. Вася живо уселся за руль. И автомобиль загудел. Ключи лежали прямо на защитном козырьке. Мерин принадлежал крутому дяденьке Агафону Потёмкину, у которого значилось тёмное прошлое. Он около десяти лет отсидел в местах не столь отдалённых за кражи с взломом. Но давно встал на путь исправления. Он являлся директором своей фирмы по ремонту и диагностике автомобилей. Авторитет весил около ста пятидесяти килограммов. Он имел медное лицо, заметно ошпаренное кипятком. Как – то любовница Тонька его не пожалела. Она нашла в пиджаке своего обожателя большую фотографию Моники Беллуччи. И решила, что это измена. Но на самом деле Агафон просто почитал красотку, как богиню. И любил смотреть фильмы с её участием. В тот вечер Агафон отвесил такую сильную пощёчину Тоньке, что она провела неделю в реанимации. Сам же он отправился на лечение в санаторий. Там, его повязали блюстители закона и отправили за решётку. Но он быстро вышел на свободу за подписку о невыезде. После состоялся суд, который обязал Агафона заплатить немалые «комиссионные» своей любовнице. Они помирились. И вновь стали встречаться. Но секс уже потерял свою горячность и страстность.