Дмитрий Золов - Пять с половиной подвигов

– Пошёл прочь! Изыди! Именем Святой церкви заклинаю тебя, аминь! – неуверенно пробормотал Вегрик потом зачем-то стянул с себя ботинок и бросил в зверя.

Волк поймал башмак на лету и проглотил, не разжёвывая.

***

Прошло около часа. Костёр догорел, но света луны хватало, чтобы видеть волка. Зверь не трогался с места, ждал и смотрел на сапожника горящими глазами.

У Вегрика началась икота, ноги онемели, да ещё донимали комары. «Всё не так уж плохо, – утешал он себя. – Если это оборотень, то с восходом солнца уберётся восвояси. А до рассвета я как-нибудь продержусь. Эх, и дурья моя башка! Зачем я только ботинок зверюге швырнул? Да ещё тот, у которого подошва целая была! Теперь, почитай, босиком остался».

– Вегрик! Ты живой? – раздался голос Утопия. – Он уже ушёл?

Зверь насторожился, повёл ушами, развернулся к озеру и скрылся в зарослях папоротника.

– Живой! – крикнул в ответ сапожник. – Волк к тебе идёт. Читай скорее свои особые молитвы!

– Я их не знаю! – жалобно пролепетал Утопий.

Вскоре зверь показался у берега, сунулся было дальше, но отпрянул. Видать, правду Уховёрт сказал, что оборотни боятся воды. Волк потоптался немного, потом лёг напротив того места, где виднелась голова старика. До зверя было шагов сто, и сапожник в лунном свете хорошо различал его тёмный силуэт.

– Вегрик! Эта тварь смотрит на меня! – прокричал Уховёрт срывающимся голосом. – Я так долго не смогу стоять! Мне холодно. И тут пиявки!

– Так плыви к другому берегу!

– Не умею я плавать!

– О чём ты раньше думал?! Надо было уходить потихоньку вдоль берега, пока зверь под деревом сидел.

– Я испугался. Думал, он тебя уже сожрал, а если я пошевелюсь, то и меня услышит.

– Испугался он! – проворчал сапожник. – Нечего было всю дорогу про Ларада Хвостатого болтать! Вот и доболтался!

– Вегрик! У меня мышцы сводит! Кажется, сейчас ноги отнимутся!

Уховёрта было жалко. В воде даже летом долго не простоишь – замёрзнешь насмерть. Но сапожник ничем не мог помочь старику.

Тут Вегрик вновь услышал странный голос:

«Как можешь ты оставаться безучастным? Немедленно спеши на выручку!»

– Вот я и сошёл с ума, – решил сапожник.

Голос звучал у самого темени и слова выговаривал странно, будто чужеземец:

«Спускайся и вступай в бой! Бросить друга в беде – самый низкий поступок из всех возможных!»

– Ну, Уховёрт мне не совсем друг, – ответил Вегрик. – Мы просто знакомые. А с дерева я не слезу! Эта зверюга меня в два счёта разорвёт! Да и кто вообще со мной разговаривает?

Тут что-то начало поворачивать его голову в сторону.

«Мы разочарованы! – вздохнул голос. – Ты дал великую клятву истреблять любое зло, какое только ни встретишь, а сам дрожишь на дереве при виде обыкновенного оборотня и спокойно смотришь, как погибает друг!»

Подбородок Вегрика уже поравнялся с плечом, шейные позвонки напряглись на грани прочности.

«Мы не можем допустить клятвопреступления. Придётся свернуть тебе шею. Смерть лучше позора».

– Постой! – прохрипел Вегрик. – Я спущусь. Я сейчас спущусь.

После этих слов голова сапожника вернулась в обычное положение.

«Смелее в бой! – бодро заявил голос. – Да будет повержено отродье тьмы во славу Сияющих Чертогов!»

– Ну, да, – пробормотал Вегрик, потирая растянутую шею. – Не понимаю только, какая слава перепадёт этим самым чертогам, если меня разорвёт бешеная зверюга?! И как с ней вообще можно драться?!

«Предоставь это нам!» – ответил голос.

– Кому, нам? Могу я, в конце-то концов, узнать, с кем говорю?!

«Мы – та броня, в которую облачено твоё чело».

– Шлем, что ли? – в изумлении заморгал Вегрик.

«Именно так. Но хватит разговоров! Твой товарищ не продержится долго. Облачайся же в наших братьев и спеши на выручку!».

– Так. А братья – это, видать, остальные железяки, которые мы у озера откопали, – рассудил сапожник. – Глупее штуки со мной в жизни не случалось. По совету говорящей каски я должен нацепить груду старого хлама и драться с оборотнем. Хорошее приключение – нечего сказать.

Шея его слегка повернулась.

– Ладно! Я всё понял! Уже бегу на эту самую, на выручку! – поспешно сообщил Вегрик.

Он толком не понимал, что происходит, но рассудил, что внизу, может быть, ещё получится как-то выкрутиться, а здесь, на дереве, точно шею свернут. Онемевшей ногой Вегрик нашарил нижнюю ветку и начал осторожно спускаться.

– Может быть, вы ещё передумаете? – с надеждой спросил сапожник.

Шлем молчал.

Крадучись, Вегрик добрался до тачки и замер над грудой металлических пластин.

– И как, интересно, всё это надевать?

«Отыщи хотя бы одну перчатку!» – посоветовал шлем.

Правая перчатка как раз лежала сверху. Вегрик осторожно засунул в неё дрожащую руку. Коснувшись пальцев, сталь мгновенно потеплела, и кисть перестала повиноваться сапожнику. Сама собой она извлекла из тачки вторую перчатку, и теперь уже обе руки с грохотом выволакивали металлические щитки, прилаживали их бёдрам и предплечьям, затягивали ремешки. Всё внутри у Вегрика от страха сжалось до размеров горошины.

– А нельзя ли это потише делать? – прошептал он. – Волк услышит!

Но на его слова не обращали внимания. Вскоре ноги и руки сапожника были закованы в броню.

«Итак, ты готов к бою! – провозгласил шлем. – Вперёд! И да узрит наши подвиги Сияющее солнце!»

– А остальные штуки разве не надо надевать? – засомневался Вегрик. – В нагруднике мне как-то поспокойнее было бы. Или, может, меч возьмём. Он, конечно, сломанный, но…

Но разговаривать было уже поздно. Зверь пришёл на шум.

Волк появился из темноты шагах в десяти от юноши. Глядя в горящие глаза зверя, сапожник подумал, что лучше бы, наверное, ему аккуратно сломали шею там, на дереве. Сердце замерло, и мышцы обмякли.

Волк бросился. Вегрик зажмурил глаза и попросил у Господа о быстрой и безболезненной смерти. От страха сапожник и пошевелиться не мог, но доспехи сами двигали его тело. Вегрик почувствовал, как с небывалой ловкостью уклоняется от прыжка хищника и тут же пинает волосатую тушу. Волк упал рядом, покатился. Броня, не мешкая, потащила Вегрика в атаку и прижала к земле косматое тело. От смрада у сапожника перехватило дыхание. «Только бы в шлеме не стошнило!» – подумал Вегрик, а руки сами наносили удар за ударом, от которых трещали волчьи кости.

Зверь рванулся, отбросил сапожника. Что-то царапнуло Вегрика по груди. Он покатился кубарем, но тут же поднялся и открыл глаза.

Волк стоял рядом и скалил клыки, роняя из пасти капли чёрной крови. Шерсть на нём висела редкими лохмами, и кое-где проглядывала голая кожа. На волчьей шее был виден толстый бугристый шрам, словно у висельника от верёвки. «Неужто, и вправду, это сам Ларад Хвостатый?! – подумал Вегрик. – Боженька, помоги! Но глаза-то у него уже не так ярко светятся. Видать, хорошо я ему бока намял!»