Фёдор Венцкевич - Недетское путешествие

Пат такая Пат. Обожаю её.

– Ладно, – говорю, – извини за свой замок. Я не нарочно. А заглянул, потому что мы собираем старую команду и думаем учинить что-нибудь эдакое… Ну, как раньше. Так что? Ты в деле?

– Признаться, сэр рыцарь, мы сильно удивлены, – слышу я жеманный голосок и поднимаю голову.

Сказать правду, до этого я больше смотрел на ботинки, потому что не очень-то приятно смотреть в глаза человеку, дом которого (чего уж говорить про замок) ты разрушил. И вот я поднимаю голову, и снова вижу принцессу. И когда только успела перекраситься?

– Мы удивлены, – продолжает принцесса, – и не столько даже вашим видом (впрочем, им тоже: вы будто валялись в грязи, и пахнете соответственно), сколько странными намёками и предложениями, которые вы имеете наглость себе позволять. Вы, вероятно, спутали меня с одной из ваших подружек, с какой-нибудь Пат, сэр рыцарь, и единственным извинением тому может служить ваше слишком очевидное слабоумие. Подите прочь, сэр рыцарь, пока моё терпение не иссякло, ибо с ним иссякнет и кровь в вашем жалком туловище, лишённом этой бесполезной затычки, которую вы незаслуженно именуете головой.

– Ты офигела? – спрашиваю.

– Палач! – зовёт принцесса.

– Туточки! – отзываюсь я.

– Отрубить голову сэру рыцарю! – велит принцесса.

– Будет исполнено, – отзываюсь я. – Где у нас этот сэр?

Принцесса растерянно озирается и всплёскивает руками.

– Ах, я больше его не вижу. Мы одни здесь. Видимо, он бежал. Какой стыд! Уклониться от собственной казни! Нет, я решительно отказываюсь понимать современных мужчин.

– Пат! – зову я.

– Отказываюсь!

– Пат! – кричу я ей в лицо что было сил.

Принцесса вздрагивает и как бы задумывается.

– Я скоро вернусь, – объявляет она. – Ожидайте.

Отворачивается на минутку и повторяет фокус с возвращением Пат. Я молчу. Потому что, надо признать, вообще не понимаю, что здесь происходит.

Пат вздыхает и стучит себя костяшками пальцев по лбу. Звук не очень, но я и без того всегда знал, что с мозгами у Пат не особо. Наглости, дерзости, жизнелюбия – этого хоть отбавляй. А вот с мозгами не очень.

– Это маска, Сири, – говорит Пат.

Я молчу. Может, в конце концов, и у меня мозгов не так много, как хотелось бы. Во всяком случае, ничего умного в голову не приходит. Совсем. А Пат поднимает руку и на секунду снимает своё лицо, под которым оказывается личико принцессы. И тут же возвращает его на место.

– Теперь видишь? Принцесса тоже всего лишь маска. У взрослых девочек много масок, Сири.

– А где… – я пытаюсь собраться с мыслями. – А где настоящая Пат?

– Тоже здесь.

– А можно с ней поговорить?

– Нет, Сири, нельзя.

Вздыхает.

– Я не могу снять маску принцессы, Сири. Я в ней застряла. Играла-играла и выросла. А маска нет. Теперь уже и не снять.

– Фигня какая. Дай я…

Грустная улыбка.

– Не получится, Сири. Уж кто только не пробовал. И как только не пробовал.

Многозначительная улыбка. Судя по всему, намёк. На что намёк, непонятно, но не спрашивать же.

– Ясно, – говорю.

– Ну вот. Но я же не могу постоянно быть принцессой. Пришлось сделать несколько других масок, чтобы надевать поверх. Вот эта, как видишь, прежняя Пат. Это вот офисная Пат. А это…

– Ладно-ладно, – говорю. – Я, в принципе, понял. Не дурак. Так что там насчёт собрать команду? Ты с нами или как?

– Ни фига ты не понял, Сири, – улыбается Пат. – Разве ж принцессы ходят в походы?

И снимает, зараза, маску.

– В походах грязно, в походах сыро, в походах укачивает и постоянно теряется ночной горшок… – начинает перечислять принцесса.

– Совершенно с этим согласен, ваше высочество, – говорю я, – а нельзя ли мне ещё буквально минутку поговорить с вашей фрейлиной Пат?

Её высочество одаривает меня скучающим взглядом.

– Ступайте прочь, сэр рыцарь. Нам не интересны ваши глупые детские забавы.

Ну, я и ступил. А что мне оставалось?

Буквально за горизонтом начиналась Ночная страна, в которой я часто гостил, когда был совсем маленьким. Глупо было не заглянуть, и к вечеру я уже оказался на месте.

За время моего отсутствия там мало что изменилось. Кое-что засохло, испортилось и зачерствело, кое-что сожрали незваные гости, но в целом всё осталось по-прежнему. У меня даже слёзы на глаз навернулись – на правый, конечно, который видит прошлое. Левому, который глядит в будущее – ему что сделается? Тем более, он уже года три ничего не видит. Зараза.

Ох уже эти мне воспоминания. Сири совсем маленький, лежит в своей кроватке, целиком спрятавшись под одеяло. В детской темно, потому что вечер и пора спать. А как спать, если Сири один? Такой большой мир, и Сири в нём один. Как спать-то, а? Стоит заснуть – и ты уже проснулся, а значит, ты уже почти в садике. Садик – говённое слово, его придумали взрослые. Надо: садище! Или даже Cадище, в честь маркиза. Так да, так правильно.

И Сири плотнее закутывается в одеяло и ускользает в Ночную страну, где всё мягкое, безопасное и очень вкусное, потому что сделано из жевачки и мармелада. Цвета в основном розовые и желтые. Вкусы – клубники и вишни. И запах, конечно, тоже клубники и вишни. У Сири есть личная избушка посреди леса, утопающая в сугробах из сахарной ваты. Леденцовые деревья надёжно защищают избушку от врагов. Да и стены из розовой жевачки, как известно, нельзя разрушить. Никакому Садищу туда не пробраться…

Насухо протираю правый глаз. Ну, правда уже, хорош! Так ли уж обязательно реветь, вспоминая прошлое? А вон, кстати, и домик. Клёвый, да. Только уж больно маленький. Не факт, что залезу.

Факт. Не залезу. Потому что на крыльце сидит, обгладывая балясину, здоровенный муравьиный дядька. Ухватил балясину двумя руками и грызёт, точно кость. Крошки и муравьи так и сыпятся у него изо рта на землю. Крошки падают и теряются во мху. Муравьи – бегут обратно к дядьке и присоединяются к его туловищу. С такой нечистью даже и говорить не хочется, не то что ссориться. Не буду заходить. Нет там ничего. Да и садика больше нет. На фиг.

Разворачиваюсь и иду дальше валять дурака. Потому что отлично ведь помню, что идти нужно куда угодно, только не на северо-запад. И, конечно, поленился достать компас. Двинул, в результате, точно на северо-запад. Кто бы сомневался. Опомнился, когда уже начало темнеть. Там, на северо-западе, темнеет быстро. Там у меня всегда страна ночных страхов была. Скверное место для ночёвки, но что делать?

Я тут же бросился искать местечко поспокойнее, чтобы разбить лагерь, да не успел. Слышу – воет. И если бы ещё волк. С волками всё ясно: что не съест, то выплюнет. А тут так воет, что прямо душа вон. Вон из тела и в бега. А тело пускай разбирается как знает. Вот так воет. Чувствую: умереть очень хочется. Или расплакаться. Или отдаться кому – да что угодно, лишь бы этого не слышать. А оно мало того, что не умолкает, так ещё, судя по звукам, и приближается.