Генри Райдер Хаггард - Земля теней

Честно говоря, Генри не слишком много думал об Эмме в течение прошедших дней, а если и думал, то лишь как о части неприятной проблемы, нависшей над их семьей. У него не было времени, чтобы позволить своему разуму вспомнить очарование этой милой девушки, и сейчас он был совершенно не в настроении рассматривать этот визит с романтической точки зрения. Несмотря на это, Генри был рад возможности сбежать хоть на время из Рошема, и потому с радостью готовился к визиту.

Они с Эллен больше не разговаривали об Эмме. Их примирение, вернее, перемирие предполагало, что ни один из них не станет вмешиваться в личные дела другого. Однако отец все же сказал ему несколько слов, когда Генри зашел с ним попрощаться. Сэр Реджинальд чувствовал слабость и оставался в постели до обеда.

– До свидания, мой мальчик. Значит, едешь в Монкс Лодж? Что ж, это будет приятная поездка, ты немного развеешься. Старый Левинджер – странная птица, и ему не стоит доверять до конца… в некоторых отношениях, по крайней мере. Но я знаю его много лет, и в нем много хорошего, а дочь его, на мой взгляд, совершенно очаровательна. Ах, Генри! Мне бы так хотелось, чтобы ты полюбил эту девушку. Больше я не произнесу ни слова, но ты знаешь, что я имею в виду.

– Я знаю, отец! – отвечал Генри. – Знаю и сделаю все возможное, чтобы вы остались довольны. Но какой бы очаровательной она ни была, меня тяготит эта необходимость.

С этими словами Генри Грейвз покинул отчий дом и направил своего коня к руинам аббатства Рамборо…

Не стоит удивляться тому, что Генри и Джоанна так долго пролежали среди древних могил аббатства Рамборо, поскольку почтенный отрок Вилли Худ практиковал особый метод верховой езды, настолько перепугавший доселе смирного жеребца, что он впервые в жизни закусил удила и понес. Целую милю он скакал перпендикулярно тропе, а Вилли Худ цеплялся за его гриву и вопил во весь голос «Но-о-о!»; яйца морских птиц, которыми были заполнены карманы мальчика, разбились, превратившись в клейкую отвратительную массу, потоками стекавшую по бокам коня.

– Больше я не произнесу ни слова, но ты знаешь, что я имею в виду

Однако скачке неожиданно настал конец. Жеребец уткнулся в забор и встал как вкопанный, а Вилли перелетел через его голову прямо в кусты ежевики. К тому времени, когда он выбрался из них – почти невредимый, но изрядно перепуганный и испачканный кровью из множества мелких царапин, – конь смирно стоял ярдах в пятистах от него, фыркал и возмущенно оглядывался. Вилли был юношей решительным и потому принялся ловить его.

В детали преследования мы вдаваться не будем; достаточно сказать, что солнце успело сесть прежде, чем Вилли преуспел. Снова сесть в седло он не мог, поскольку оно сбилось набок, а одно стремя потерялось – да и не стал бы это делать ни за какие коврижки. Поэтому Вилли принял решение идти в Брэдмут пешком – и прибыл в город около десяти часов вечера, ведя пленное животное в поводу.

Вилли Худ, даже усталый и потрясенный пережитым, был человеком слова и потому направился прямо к резиденции доктора Чайлдса – вместе с конем. Позвонив в звонок, он объявил возникшей на пороге служанке:

– Мне нужен доктор, пожалуйста, мисс, спасибо!

– О, Господи! – отвечала служанка, рассматривая его окровавленную физиономию. – Не сомневаюсь в этом!

– Не для себя, глупая вы женщина! – степенно отвечал Вилли. – Попросите доктора выйти, потому что я не доверяю этой лошади: однажды она уже сбежала, и я не хочу снова ее ловить.

Девушка рассмеялась и отправилась за доктором; вскоре доктор Чайлдс, мужчина средних лет со спокойными манерами вышел на крыльцо и спросил, в чем дело.

– Сэр, пожалуйста! Там джентльмен упал с башни в Рамборо и сломал ногу, а Джоанна Хейст – она с этим джентльменом – тоже вся в крови, но я не знаю, что сломала она! Мне велено попросить вас пойти туда и взять с собой дверь, чтобы привязать к ней джентльмена.

– Когда он упал и как его зовут, мой мальчик? – терпеливо спросил доктор.

– Я не знаю, когда он упал, сэр, но Джоанну Хейст я видал около шести. С тех пор я добирался сюда на этой лошади, будь она неладна, потому что помощи от нее никакой и толку тоже. Я бы предпочел тачку с кирпичами катить, а не тащить это животное за собой. О! Имя! Она сказала, что это капитан Грейвз из Рошема, и я должен сказать это ее тетке!

– Капитан Грейвз из Рошема! – пробормотал доктор Чайлдс. – Да ведь я слышал сегодня, как мистер Левинджер говорил, будто ждет его в гости!

Доктор ушел в дом и через десять минут уже катил в Рамборо на двуколке, а за ним следовали несколько человек с носилками.

Добравшись до аббатства, доктор остановил свой экипаж, встал и огляделся, но, несмотря на яркое сияние луны, никого не увидел. Он начал звать мисс Хейст и капитана Грейвза – и вскоре услышал слабый голос, отвечавший ему.

– Мне нужен доктор

Спрыгнув с двуколки, доктор пошел на голос и вскоре добрался до подножия башни. Здесь, под тенью зловещей гробницы с шипами на крышке он обнаружил молодую женщину – Джоанну Хейст, чье белое платье было залито кровью, и которая, по всей видимости, только что очнулась от обморока. Слабым – очень слабым – голосом она объяснила, что произошло, и доктор принялся за работу.

– Плохой перелом! – произнес он через некоторое время. – Повезло, что бедняга без сознания.

За четверть часа он сделал все, что можно было сделать на месте; к этому времени прибыли и его спутники. Они очень осторожно подняли Генри Грейвза, который все еще был без сознания, положили его на носилки и отправились в долгий путь до Брэдмута. Доктор Чайлдс шел рядом с ними, а Джоанна была посажена в двуколку и отправлена вперед, в гостиницу «Корона и Митра» – удостовериться, что там все готово к приему раненого. Это была единственная гостиница в Брэдмуте, а доктор не имел возможности забрать больного к себе.

Наконец, они добрались, и Генри, только-только начинавший приходить в себя, был перенесен в комнату Джоанны на первом этаже – старинную, большую, обшитую дубовыми панелями. Когда-то эта комната служила монахам залом суда, поскольку здесь они проводили свои ассизы, в соответствии с королевским указом осуществляя правосудие в Брэдмуте – собственно, поэтому гостиница и получила свое название.

Здесь доктор и его помощник принялись вправлять сломанную ногу Генри, а тетка Джоанны, миссис Джиллингуотер, дородная и энергичная женщина средних лет, помогала им. Наконец, все необходимое было сделано, и измученный Генри уснул под воздействием сильного снотворного. Доктор Чайлдс с мрачным удовлетворением осматривал своего спящего пациента – поскольку действительно хорошо справился с нелегкой задачей, когда миссис Джиллингуотер сказала: