Андрей Щупов - НА КРЮЧКЕ

– Смотря каких покупателей найдем. Если западные фирмы заинтересовать, можно и впрямь круглую сумму выгадать. Но сколько именно – не в курсах. Там вроде платина была, обработанные изумруды, порция рыжья. Тут надо спеца вызывать по всем этим цацкам.

Сивый мечтательно улыбнулся. То есть улыбаться он не хотел – тем более перед этим двурушником, но получилось как-то само собой. Трудно слышать про золото и не улыбаться…

– Как думаешь, получится быстро все сплавить?

– А чего спешить? В наше время это надежнее любой валюты будет. Пусть лежит.

– Наверное, ты прав…

– Ешкин кот! Никак – пахан показался… – Киса привстал с земли, и все словно по команде повернули головы. Из земли под пыхтение Лумаря появилась синюшная рука мертвеца.

– Шмель, – сипло выговорил Главбух. – Его татуировка.

Собравшиеся возле могилы молча взирали, как из земли все более проступают контуры человеческого тела.

– Дернуть бы надо, – устало выдохнул Лумарь. – А то лопатой могу зацепить. Давайте, я приподниму, а вы вытягивайте.

– А камни где?

– В одежде, конечно. Там кулечки такие были, вот я и рассовал по карманам.

– От, сука! – Сивый взглянул на Иприта. – Помоги ему.

Согнувшись над покойником, Лумарь обхватил его за талию рывком приподнял. Ругаясь, Иприт потянул Шмеля за плечи. С шорохом земля посыпалась вниз. Еще немного, и бывший уголовный авторитет оказался на жухлой осенней траве. С содроганием вглядываясь в знакомые черты, присутствующие обступили мертвого вора. И никто не заметил, как из той же могилы, Лумарь быстрым движением выхватил обернутую в ветошь винтовку – тот самый «Винторез», из которого совсем недавно киллеру пришлось уложить с полдюжины ребяток Краевого. Счастье его, что времени прошло совсем немного. Ни заржаветь, ни прийти в негодность винтовка не успела.

Первого выстрела они вообще не услышали. Только Сивый удивленно ругнулся, подхватив повалившегося на него Иприта.

– Ты чего, братан?..

И только когда вскинулся от пули Киса, а Главбух, взболтнув руками, опрокинулся прямо на труп Шмеля, стало ясно, что их расстреливают в упор. Как обычно «Винторез» работал бесшумно и надежно, а Лумарь лишний раз порадовался тому, что догадался сунуть винтовку под захороненный труп. Словно наперед знал, что оружие может еще пригодиться. Впрочем, тогда он далеко не заглядывал. Просто спешил избавиться от опасной улики самым простейшим образом.

Рассмотрев дымящийся зрачок ружейного ствола, Станок взвизгнул и бросился было бежать, но его остановил окрик снайпера.

– Стоять, рябчики! Я и с покалеченными руками достану вас из любого положения. Давай, давай, жирный! Ножками – и назад!

Станок заторможенным шагом двинулся к могиле.

– А ты, Сивый, аккуратно верни Шмеля на место. Мужик он действительно был правильный – не чета такой швали, как вы. – Лумарь поморщился. Плечи у него продолжали ныть. – Тумана у него в башке тоже, правда, хватало: все в благородство любил поиграть. Вот и доигрался.

Трясущимися руками Сивый потянул тело пахана обратно в яму. На преобразившегося Лумаря он старался не смотреть. Только жарко шевелились в голове мысли, наперебой подсказывая способы бегства. На снисхождение снайпера он не рассчитывал. Как говорится, не тот человек. Глазом не моргнув, шлепнул троих, шлепнет и их со Станком. Или все-таки пощадит?.. Не выстрелил же он в них сразу. Может, зачем-то ему они еще нужны?

Слабая надежда ворохнулась в груде, и, словно угадав его мысли, Лумарь снова заговорил:

– Гадаешь, наверное, почему все еще дышишь? А я и выдумывать ничего не буду. Я Шмеля откопал, а ты закопаешь. Считай, Сивый, что это твой долг. Тоже ведь под ним ходил. Но после и тебя пущу в расход.

– Может, не надо? Могли бы договориться, – презирая себя, Сивый выдавил: – Ну, ошиблись, брат, прости. Теперь-то я верю, не ты убивал Шмеля.

– Ишь ты, поверил он! – губы Лумаря криво изогнулись. – Нет, Сивый, договориться мы могли там в гараже, а тут ты как вошь на гребешке – юлишь да дергаешься. Так что копай, сука блохастая, и не вякай. А будешь ерепениться, отстрелю палец на ноге. Их у тебя много. Или не веришь?

Массивный ствол «Винтореза» чуть качнулся, и Сивый, не прекословя, взялся за лопату. Теперь уже не было в голове ни мыслей, ни надежд. Только крупными каплями по всему телу обильно выступал тяжелый предсмертный пот. Секунды казались калеными шариками, скатывающимися в вечность, и непривычно вдруг заныло в груди сердце. Раньше знать не знал, где оно там находится, а теперь вот почувствовал…

Движением робота Сивый утирал лицо рукавом, сипло дыша, продолжал забрасывать землей своего бывшего хозяина.

– Вот так. Вижу умеешь работать, когда захочешь. Теперь подровняй маленько – и хватит.

Лопата еще постукивала по земле, когда очередная пуля, пробив лоб Сивого, в крошево разнесла затылок. Выронив лопату, бандит рухнул на колени, медлительно запрокинулся набок.

– Как там в считалочке про негров? А, Станок? – удерживая винтовку одной рукой, Лумарь сорвал травинку, задумчиво сунул в рот. – Смотрел фильм «Десять негритят»?

Голова Станка обморочно затряслась. От краешка губ протянулась ниточка слюны, но он ничего не чувствовал.

– Не смотрел, значит. Жаль. Короче, один куда-то там упал, и их осталось двое. Это, значит, в считалочке так говорилось… – Лумарь хмыкнул, но Станок пребывал все в том же ступоре, возможно, не слыша его слов вовсе.

– Да не трясись так. Ты ведь меня в гараже не пытал, по балде не бил, верно? К тому же у нас общее теперь дело. Камушки надо добывать, прикидываешь?

– Значит, ты их не брал? – Станок ощутил, как жизнь вновь к нему возвращается. На глазах выступили слезы умиления, дрожь прошла по всему телу. Пожелай этого Лумарь, и он запросто опустился бы перед ним на колени, с готовностью перецеловал бы замызганную обувку киллера.

– Еще один пень гороховый! Я вам сразу об этом талдычил. Будь у меня камушки, разве надумал бы я в город возвращаться? И уж тем более, не стал бы их пихать в карманы жмурика. Камушки у ментов, и добыть их будет непросто.

– А как же быть с ними? – Станок кивнул на лежащие вокруг тела. – Их же будут искать.

– Это пожалуйста! Если есть лишнее время, пусть ищут. Никто ведь не знает про нас с тобой верно? – Лумарь подмигнул Станку, и тот неестественно хихикнул. – Нет, корешок! Мы этот город еще в бараний рог свернем. И хрена, у нас кто пикнет! – Лумарь выплюнул изжеванную травинку. – Обшарь-ка их. Вон у того со шрамом вроде «тэтэшник» за поясом маячил. Зачем пропадать стволу? Заодно деньжат поищи.

Со скучающей миной Лумарь наблюдал, как, ползая на коленях, рыхлый Станок усердно обшаривает мертвых. На пухлом лице отражалась деловитость и готовность услужить. Никаких угрызений совести и никакой брезгливости. Так, впрочем, и должно быть. Потому что страшно. Лумарь по себе знал, что страх – великая сила. Может быть, главная движущая сила в этом поганом мире. Кто умеет повелевать такой силой, тот повелевает и миром. И Шмель, не раз называвший его «вечным третьи номером», был, конечно, не прав. Отныне он перестанет быть третьим. Уже хотя бы потому, что узнал, сколь легко и просто заканчивают свою жизнь вторые и первые. И если он в состоянии простым движением указательного пальца обращать их в пыль, в холодное мясо, в поскуливающих животных, то он УЖЕ далеко не третий номер! Произошла рокировка, которую он с ясностью прочувствовал только сейчас.