Наталья Головань - Авварис: Встреча

Редактор Оксана Сергеевна Хребтова

Дизайнер обложки Анастасия Сергеевна Иващенко

© Наталья Александровна Головань, 2020

ISBN 978-5-0051-9106-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Шум пришел издалека и, казалось, давил на все тело – то усиливался так, что закладывало уши, то превращался в шелест, но ни на секунду не прекращался. Складывалось впечатление, что миллиарды насекомых и мышей терлись друг о друга, копошась. Внезапно послышался какой-то неясный свист и быстро приближающийся гул, который, впрочем, скоро пропал.

В ярко-зеленой траве, высокой и густой, лежал молодой человек – абсолютно голый. Ему было сухо и тепло, но странные ощущения во всем теле не давали снова провалиться в сон. Он чувствовал себя расслабленным и не шевелился бы совсем, но шум беспокоил. Обретя какое-то подобие ясности сознания, он не спешил открывать глаза, стараясь запустить механизм своей памяти.

Он точно помнил, что… Последнее, что он помнил, это как он… Вот, он идет, или бежит… Странно.

В голове легко и пусто, а все воспоминания о прошлом смазаны. Как будто он недавно видел сон, от которого остались только впечатления, детали не восстановить. Образы родных и друзей были нечеткими, а место, где он жил, подернуто туманом. Почему-то вспомнился высокий худощавый парень, ударивший его в детстве, но где это произошло, и как его звали, он не помнил. Вроде бы они там учились, но как-то не совсем. Тусклые образы вспыхивали в мозгу и тут же гасли, оставляя после себя странные чувства. Странно, что нет одежды, но ничто не болит и, кажется, не повреждено – организм функционировал вполне нормально.

Проникающий сквозь веки свет стал доставлять дискомфорт, будто кто-то включил его на полную мощность. Привстав, открыв глаза, посмотрел наверх и сразу же зажмурился – солнце было слишком ярким, чтобы смотреть на него. Перестав любоваться огромным ярким пятном под закрытыми веками, он снова решил осмотреться. Помня о своей ошибке, в этот раз глаза приоткрыл осторожно.

Кругом было зелено. Даже не так – кругом было ЗЕЛЕНО. В траве, где он лежал, копошилось множество живности: то там, то здесь мелькали небольшие, похожие на землероек, животные. За ними охотились змеи, стараясь поспеть за юркой мелочью. И все это на фоне растительности различных оттенков зеленого. На тело то и дело заползали гусеницы, пауки и многоножки, соскальзывая с гладкой кожи обратно в траву. Он поднял глаза к небу – над ним летали тучи бабочек, мух и других насекомых, а дальше, сколько хватало взгляда, парили птицы – разных размеров, расцветки и формы. Первая четкая мысль была о том, что так, наверное, выглядят джунгли.

Когда он встал и огляделся, то увидел, что вокруг, насколько можно видеть, простиралась степь, покрытая сочной и высокой растительностью. На ветру колыхалось море травы, доходящей до груди. Однако степь была неправильной! Как будто на нескольких квадратных километрах собрали животных и птиц с огромной территории! Буйство природы вокруг одновременно завораживало и пугало.

Вторая мысль, была о том, что такое совершенно невозможно, и тогда, где же он находится? После этого пришел вопрос: «Кто я?». Имя свое он не помнил, а при попытке вспомнить о своей работе натолкнулся на мутные образы чего-то сложного, что нужно настраивать. Чем дольше он пытался вспомнить, тем дальше эти образы уходили в туман.

Вскоре пришло чувство, что ненормальность заключается не в количестве живности вокруг, а в том, каким именно окружение было! Казалось, сердце остановилось, и организм забыл, как дышать. Грудь будто сильно сдавило от увиденного. И как он раньше мог это игнорировать?

Когда зрение окончательно привыкло к интенсивному освещению, стало очевидно, что все вокруг как будто имеет еще один цвет, еще одну доступную восприятию характеристику. При фокусировке на определенном предмете он видел четкий рисунок его сути – проступал орнамент, состоящий из завитушек, соединяющихся в сложные, составные фигуры, будто парящие на фоне объекта. Следующее понимание было о том, что он воспринимает это не глазами, и что зеленый цвет никуда не делся. У медленно пролетающего мимо жука этот орнамент был совсем другим, как будто написан другими символами. Это было настолько красиво и гармонично, что с трудом можно было оторвать взгляд. Мир вокруг был удивительным.

Сразу захотелось посмотреть на свои руки. У них тоже был свой собственный орнамент, и он вызывал сильные чувства. Узор травы тоже вызывал определенный отклик где-то в глубине души, но совсем слабый. Явилось чувство чего-то большого, даже необъятного, частью которого он являлся. Накатила волна спокойствия и удовлетворения, накрывая своим теплом, поглощая, но, одновременно, и не давая утонуть под своей огромностью. Он пытался подобрать слово, чтобы описать этот сложный, но бесконечно прекрасный универсум, и единственное, что пришло ему на ум, это «гармония».

Он не сразу заметил, что на его руке сидела какая-то гадость размером с палец – помесь комара и стрекозы – насекомым это назвать не повернулся бы язык. Некоторые завитушки его орнамента были неприятны – их значение интерпретировалось как «кровососущий», и от узора веяло опасностью.

Это было настолько неприятно, что вызвало сильные переживания. Брезгливость, злость и страх поднялись в душе, направились на насекомое, странным, до конца непонятным способом меняя его «рисунок» – и оно умерло. Снял трупик с руки и повертел его, разглядывая: завитушек было мало, и они оставляли чувство завершенности, орнамент как будто растаял.

Оглядев себя, он заметил еще несколько насекомых. Одно из них уже успело отложить яйца под кожу, отчего появился зуд. В нем поднялось ещё больше брезгливости, а затем и гнева. Он убил их всех. Сделать это оказалось совсем не трудно.

Чтобы такого больше не повторилось, решил изменить свой орнамент – это тоже удалось довольно легко. Понадобилось лишь сконцентрироваться, интуитивно вписывая в него элементы, убивающие всех насекомых, садящихся на кожу. Скорее всего, он видел его в одном из животных или растений. Удобнее было именовать орнамент «смыслами». Что-то такое он, вроде, уже встречал, но где, не помнил.

Снова встал вопрос: «Что со мной?». Вывод был очевиден: он не в своем родном мире, иначе и память была бы на месте, и все вокруг не ощущалось бы таким чужим и неестественным. Ещё одна попытка вспомнить последние минуты из прошлого провалилась. Просто мутное пятно и никаких воспоминаний. Кроме растерянности присутствовал еще и интерес. Чувство причастности к этому большому миру слегка опьяняло, успокаивало и вызывало ощущение правильности происходящего. Вдруг он осознал, что почти счастлив.