Валерий Ковалев - Человек войны

Встречу, как полагалось «вспрыснули», и во время нее Георгий познакомил разведчиков со своим лучшим взводным Михаилом Ашиком.

Лейтенант пришел в бригаду весной, успев повоевать пулеметчиком на Южном фронте и закончив офицерские курсы. А еще он был коренной питерец, и они с Вонлярским сразу нашли общий язык: Миша бывал в Москве, а Дим в Ленинграде.

– Ну, застрекотали антилигенты, – ткнул Петра вбок Жора. – Давай, ротный, наливай, а то их не переслушаешь.

Потом были еще несколько встреч, и Дим с Мишей по – настоящему сдружились.

Одним днем Вонлярского вызвали в штаб, где новый замполит Емельянов предложил ему вступить в Партию. Мол, оборонял Москву, отмечен самим Ворошиловым и вполне достоен.

В отличие от погибшего Александрова, он вдохновлял бойцов, как, правило, в политотделе, где «крепил ряды» и на передовой появлялся редко.

– Спасибо, за доверие, оправдаю, – проникся Дим и тут же накатал заявление.

Он верил в ленинскую партию большевиков (примером для него являлась мама), настоящим коммунистом был прежний комиссар и многие краснофлотцы.

А спустя некоторое время майор вызвал Вонлярского опять и поинтересовался – ты почему скрыл, что твой дядя враг народа?

– Какой враг?! – опешил старшина. – Такого быть не может!

– Может, – последовал лаконичный ответ, и начальник показал ему официальную бумагу из «СМЕРША».

В ней значилось, что Вавилов Михаил Михайлович, в октябре 1943-его осужден как контрреволюционный элемент по статье 58 п.10 УК РСФСР сроком на семь лет и отбывает наказание в исправительно-трудовом лагере.

– Так значит, ты ничего не знал? – забарабанил пальцами по столу майор.

– Не знал и не верю, – впился в него глазами Дим. – Это какая-то ошибка.

– Наши органы не ошибаются, – отвел свои начальник. – Так что о Партии забудь. Можешь быть свободен.

Когда бледный от ярости и обиды старшина вернулся в роту, встревоженные Жора с Петькой спросили, – что случилось?

Он рассказал о разговоре с начальником политотдела, и ребята долго молчали.

– Ты знаешь, Дим Димыч, – скрутив цигарку, чиркнул спичкой Дорофеев. – У нас в соседнем районе был председатель, который служил с самим Жуковым. В тридцать седьмом его посадили как шпиона, а перед самой войной выпустили. Мол, случилась промашка

– За дядьку надо вступиться, – тут же принял решение Морозов. – Напиши Сталину и точка. Если надо, мы с Жорой подпишемся.

– Спасибо, ребята, – сказал Дим, после чего отправил письмо маме.

В нем он сообщил о том, что узнал и стал ждать ответа.

Потом пришла весть из Тбилиси. Мария Михайловна писала, что она не хотела расстраивать сына и уже хлопочет о брате, что ему делать запрещала.

Дмитрий знал мамины связи, и перечить не стал. Она слов на ветер не бросала.

Вслед за этим была высадка в болгарском порту Варна. Бескровная и какая-то праздничная.

Посигав с катеров на причал и привычно рассыпавшись веером, морпехи никакого сопротивления не встретили. Кругом стояла мертвая тишина – на судах, покачивающихся на волнах, в порту и прилегавших к нему улицах.

– Не иначе драпанули, – настороженно озирались десантники.

И вдруг со стороны огромных, ведущих в порт ворот, донесся какой-то шум, похожий на вой и стал приближаться.

Ребята оружие на прицел и все внимание туда, ожидая атаки.

Но тут створки ворот распахнулись, и на причал выкатилась большая толпа болгар, орущих «братушки!» и ликующих.

Первых, попавшихся под руку моряков, она сгребла в охапку и стала подбрасывать вверх, а многочисленные девушки, вручали остальным цветы и радостно визжали.

Седой усатый дед заключил Петьку в дружеские объятия, а смуглая красотка взасос целовала опешившего Жору, тот счастливо улыбался.

Целых двое суток в городе царило веселье. Болгары угощали «братушек» вином, наперченными кебабами, брынзой и фруктами, в разных концах города звучали волынки и бубны

В эти дни разведка потеряла Сашку Канцельсона. Правда, в переносном смысле.

Изрядно приняв ракии,* он отправился знакомиться с достопримечательностями Варны и в центре, у дверей булочной, увидел стайку оборванных мальчишек.

Те просили у толстяка в белом фартуке хлеба.

– Халата да те духне! – выругался толстяк и дал одному затрещину.

Не терпевший несправедливости Сашка вмешался, и, отпихнув хозяина, завел ребятишек внутрь, где одарил всех свежими булками. А когда тот стал возмущаться, надавал жлобу* по шее. Исключительно в воспитательных целях.

Обиженный сбегал в порт и пожаловался начальству, за что Сашку выперли из разведки, переведя в стрелковый батальон, где его пригрел под своим крылом в качестве ординарца лейтенант Миша Ашик.

Далее последовала срочная переброска в Бургас* и долгий путь в раздолбанных вагонах и пехом, к новому месту дислокации.

Болгария оказалась изрядно разоренной немецкими союзниками, в отличие от жителей городов, сельское население перебивалось мамалыгой с овощами, и вскоре у моряков «кишки к позвоночнику приросли», как выразился Петя Морозов.

По прибытии на место, высыпав из вагона разведчики сразу навалились на Димыча.

– Организуй питание старшина и точка!

– А чего я? – набычился тот. – Топайте к Абдуле, я всего лишь заместитель.

Командир взвода лейтенант Абдуллаев свое дело знал хорошо, но во всем, что касалось снабжения, был как говорят «не того» и препоручал все Диму.

Так вышло и в этот раз. Выслушав моряков и тяжело вздохнув, лейтенант подошел к Вонлярскому.

– Очень надо дорогой, – просительно взял за рукав. – Ты же знаешь, не умею я с этими тыловыми крысами.

– А я умею? – пробурчал старшина и сплюнул на землю.

– Ну да, – хитро прищурил раскосые глаза Абдулаев. – Еще как умеешь.

Интендантскую братию Дим не любил всеми фибрами души, но все что положено, у них вырывал. Иногда с боем.

– Ладно, попробую,– сдвинул на затылок бескозырку. – Жора, почапали со мной к фуражирам.

Спустя полчаса они вернулись.

Дорофеев нес в руке пол цибарки кирзы* с кирпичом хлеба, а Дим покоил на груди три банки «второго фронта»*.

– Это че, на весь взвод?! – возмутились моряки, увидев такое изобилие.

– Больше нету, – пожал плечами Дим, – начпрод говорит, тылы отстали.

Кстати, тут у меня возникла мысль, вы пока организуйте костер, а мы с Жорой немного пошустрим. И они направились к вагону, в котором ехали. Тот был последний в эшелоне.

Еще на подъезде к станции, Вонлярский засек из окна теплушки, светлое пятно, которое передвигалось далеко в степи, куда уходила грунтовая дорога.

Кряхтя, приятели вытащили из вагона двухколесный «БМВ» (в роте таких было несколько), взгромоздились на него, после чего мотоцикл тихо заурчал и покатил назад, в сторону грунтовки.