Андрей Щупов - ВРЕМЯ СТАЙ

– Нестрашно. С нашими органами мы все утрясем. Что Шмель?

– Тоже чуток зацепило, но, по-моему, ничего страшного.

– Куда отвезли?

– В Никольском высадили, в тупичке.

– Не могли подбросить до места?

– Время поджимало. Стасик-то нас прикрывать остался.

– Кстати, куда вы его пристроили? – Павел Викторович нахмурился. – Если у вашего Стасика огнестрел, это опасно. Могут заинтересоваться посторонние.

– Не заинтересуются. Больница огромная, – слона спрятать можно.

– Это что же – седьмая центральная, в которой ты сам когда-то лежал?

– Она самая. Шесть этажей, два десятка отделений, несколько тысяч пациентов. Кроме того, у меня там старый приятель. Заведующим работает.

– Вот и отлично! – Из того же дипломата Рассохин достал пачку крупных банкнот, приплюсовал к ним еще небольшую стопочку. – Все, как и договаривались. Плюс надбавка за ранение.

– Спасибо, – Дмитрий, не считая, сунул деньги в карман.

– Ну? Чего такой хмурый? Или не рад, что живой остался?

– Рад-то рад, только скверное чувство, Павел Викторович… Словно в дерьме выпачкался.

– Многих пришлось положить?

– Не в этом дело. – Дмитрий досадливо крякнул. Пройдясь по залу, качнул ладонью висящую на стене картину. – Вы мне уже объясняли, а все равно до конца не пойму.

– Чего ты не поймешь?

– Не пойму, какого черта нужно было его спасать?

– Ты про Шмеля?

– Ну да. Все равно что зверя из волчьей ямы подняли и отпустили. Он ведь зверь, Павел Викторович. Махровый и титулованный. Треть города, считай, под ним. Ну, шлепнул бы его Краевой, – эка печаль! Сменил бы один коршун другого стервятника – всего-то делов.

– Димочка ты мой дорогой! Юноша желторотый! – Павел Викторович приблизился сзади, отечески обнял за плечи. – У тебя ведь позывной «гепард», верно?

– Причем тут это?

– А при том, что даже гепарды должны понимать: этот мир можно окольцевать трижды и четырежды, перекопать траншеями вдоль и поперек, но сколько бы ты не бегал и не потел, ты ничего не изменишь. Жизнь никогда не была устойчивой. Атланты, китовьи хребты – все блеф и мишура! Правда такова, что все свои недолгие тысячелетия человечество балансировало на краю пропасти. Это только маразматики твердят, что было, дескать, время, когда молочные реки поили, да кисельные берега кормили. Чушь собачья! Хорошо никогда не было. Ни при Сталине, ни при Черчиле, ни при Цезаре с Петром Первым. Люди всегда балансировали. Между ядом и противоядием, между прорубью и огнем, между плахой и наковальней. Жизнь так устроена, Димочка. Не будет баланса, значит, будет хаос. Ты желаешь хаоса?

– Не уверен, что без Шмеля нам грозит хаос.

– Вот тут ты ошибаешься! Шмель – вор старой формации, Краевой – из молодых. Отцы и дети – вечная тургеневская тема. Первый соблюдает правила игры, второй плевать на них хотел. Первый довольствуется тем, что есть, второй же будет рвать и хапать, пока не подавится. Так и получается: выпалываешь одно, вырастает другое – более цепкое и свирепое. Как в саду на грядках. Но нам, Димочка, подобная селекция ни к чему!

– Так может, выполоть все разом?

Рассохин поморщился.

– Перестань. Если подобное было бы возможно, история давно предоставила бы живые примеры. Ты знаешь такие примеры? Я – нет. Вот и выходит, что мир переделать невозможно.

– Зачем же мы все затевали?

– Для равновесия. – Павел Викторович руками изобразил весы. – Шмель – гирька и Краевой – гирька. Пока они тянут друг дружку в разные стороны, нам хорошо. Хуже, если один из них исчезнет. Опрокинутся весы, понимаешь?

– А если они объединятся? Это вы допускаете?

Рассохин широко улыбнулся.

– Теоретически – допускаю, но только теоретически! Правда, Дима заключается в том, что такие люди никогда не сумеют объединиться. Природа у них такая. Волчья. Стая держит территорию и никогда не пустит на нее другую стаю. И еще скажу то, чего не говорил раньше… Как ни прискорбно, Дима, но Краевой нам тоже нужен.

Брови Дмитрия взметнулись вверх.

– Этот отморозок? Нам?!

– Увы. Под этим отморозком порядочный кусок свердловской железной дороги. Нужные связи и нужные люди. На этом он, считай, и поднялся. – Павел Викторович вздохнул. – А перевозить что-либо по автодорогам сейчас дело гиблое и ненадежное. Кругом теракты, милиция взвинченная ходит, на дорогах тройные заслоны выставляет. Пустим, к примеру, парочку фур, и уже до Самары их сорок раз засветят, проверят и подчистят. Мы же не мелочевку возим, сам понимаешь, под сиденье большую и серьезную вещь не спрячешь. А на взятки дорожным постам просто никаких денег не хватит. Словом, этот человек способен оказать нам серьезную услугу – и он нам ее окажет.

– Странная логика. Зачем же мы помогали Шмелю?

– Затем, Димочка, что Шмель станет теперь его головной болью. Сам понимаешь – долг платежом красен, а мы этих башибузуков разведем. Культурненько и без кровопролития. За это – и тот, и другой кое-чем нас отблагодарят.

– Скользкая дорожка.

– А в политике все скользко, Дима. Скользко до отвращения. Потому и не хочется посвящать тебя во все детали.

– Возможно, вы правы.

– Прав, Дима, к сожалению, прав. – Павел Викторович поерошил темный ежик волос на затылке. – Я ведь тоже был когда-то романтиком и верил в добро. Собственно, я и сейчас в него верю, но при этом твердо знаю: добро обязано быть с кулаками. Без кулаков его просто разотрут в порошок. А уж новое тысячелетие готовит такие сюрпризы, что о романтике человечество вовсе позабудет.

– Что вы имеете в виду?

– Я, Дима, имею в виду суть человеческую. Люди – они ведь как были животными, так ими и остались. Маньяки, террористы, безумные толпы – все это тоже было всегда. Но!.. – Павел Викторович поднял указательный палец. – В прежние времена не было масс-медиа и не было столь продвинутых шулерских возможностей. Сегодня можно дурить друг друга на уровне воистину космическом. Надо голос подделать? Без проблем. Видеопленочку снять с ожившим трупом? Тоже несложно. Благо есть и программы соответствующие, и аппаратура. Денежки с паспортами уже на любительских принтерах научились шлепать, отпечатки пальцев меняют, профиль и фас лепят на любой вкус.

– К чему вы клоните?

– Я к тому клоню, что ты перед операцией пальчики в специальную жидкость обмакнул, усики наклеил – и хрен кто теперь докажет, что ты там присутствовал. Техника, Дима, выросла, а человеческая душа нет. Значит – что?.. Значит, воленс-неволенс придем к тотальной биокодировке. По зрачкам глаз, по ДНК и прочей хренотени. И со спутников будем следить за всеми разом, в любую минуту будем знать кто и что ест, чем запивает и с кем спит.