Анна Пожарская - Ключи от счастья

Ладину стало не по себе.

– Ну и занятие, – вполголоса пробормотал он.

– Им есть чем развлечься, – подмигнул Солак, – мужчины могут пойти в армию, а женщины – найти себе покровителя и жить в свое удовольствие в свободное от храмовых обязанностей время.

Виленвиец ухмыльнулся.

– Есть желающие купить женщину?

– Бывает, – огненнолисый пожал плечами. – У нас принято договариваться о союзе детей, когда сочетаются браком родители. Судьба часто подкидывает сюрпризы. Кому-то приходится ждать свою половину десять, а то и двадцать лет. Дочерей все равно стараются пристроить раньше, меняют договоренности, предлагают других членов клана, а мужчины терпеливо ждут. Так почему бы не скоротать время с безликой? Не самый плохой вариант.

Сын Хозяев Еруды молча кивнул. Сказать ему было нечего. Нет, в Виленвии тоже договаривались о браке детей, подписывали бумаги, иногда даже оговаривали неустойки в случае расторжения помолвки, но обычно это делалось с согласия молодых. Да и свободы в Виленвии было больше, многие пары сочетались, зная, что ждут наследников. Единственное, чего не признавали виленвийцы – измен и разводов. Виленвиец мог долго выбирать пару, но если уж выбрал, должен принадлежать ей до конца.

Весна была на излете: теплый воздух, густо-синее небо с редкими облаками, незатейливо поющие птички, запах кожи, лошадей и – о боги за что! – фиалок. Ладин пытался увидеть эти цветы хоть где-то, но тщетно, зато запах и не думал прятаться. К вечеру виленвийцу казалось, что он сошел с ума.

Они остановились на ночлег в добротном и чистом постоялом дворе. Хозяин, пожилой расторопный мужчина с яркой пичужкой на правой руке, вежливо приветствовал их. Путники пристроили лошадей, забросили вещи в комнаты на втором этаже и уселись ужинать в большом зале на первом. Народу вокруг было немного. Пяток пьяных мужских компаний, невнятная парочка и длинноволосая, странно одетая женщина, сидящая за ужином в самом дальнем конце зала. Ладин посмотрел на ее руки. Света было явно не так много, как хотелось, но Ладин хорошо разглядел изображение оскалившегося пса на левой, а не на правой руке. Вполголоса спросил Солака о ней.

– Безликая, в свободное от занятий в храме время, – двусмысленно подмигнул он в ответ. Появился хозяин с бутылкой.

– Позвольте господа, очень рекомендую, лучшее вино наших киросских соседей.

Мужчины благодарно закивали. Усталость брала свое, и выпивка была кстати. Хозяин разлил напиток и ушел. Огненнолисый пригубил первым и, довольный, продолжил трапезу. Сын Хозяев Еруды тоже сделал два крупных глотка. Он изменился в лице и произнес самое мерзкое виленвийское ругательство. Секретарь покрылся легким румянцем, господин нечасто позволял себе подобное, и Хон никак не мог привыкнуть. Солак внимательно посмотрел на гостя. Тот шумно выдохнул.

– Оно фиалковое!

Провожатый удивленно приподнял уголок губ.

– Конечно. Оно же киросское. Другого они не пьют.

– Боги, за что? – Ладин прикрыл глаза ладонью. – С позавчерашнего вечера меня преследует запах этих цветов, а теперь еще и вино. Проклятие какое-то!

Огненнолисый захохотал, да так громко, что парочка рядом удивленно уставилась на него. Он позвал хозяина, шепнул тому пару слов, и бутыль поменяли на превосходный виноградный напиток без лишних примесей. Наполнив им бокал виленвийца, Солак объяснил.

– На прошлой неделе конунг Киросы просил руки Илы, сестры Иллария, для своего старшего сына. Не знаю, кто ему поведал о ее любви к фиалкам, но в подарок они передали пять бутылей фиалкового масла и дорогой шелковый плащ. Упаковали подношение плохо, бутыли побились по дороге. Из ящика по капле утекало масло, но никто этого не заметил, и пока гостинец дошел до Илы, фиалками пропах весь приграничный особняк. Про плащ и говорить нечего. Она так и оставила его в библиотеке на одной из полок. Она велела прихватить его вместе с документами, скорее всего, надеясь, что запах успеет выветриться.

Ладин еще раз громко вздохнул и, опустошив свой бокал, налил себе снова.

– Илу зовут Иллария?

– Да. Родились они одновременно, а родовое имя для старшего ребенка одно. Она – Иллария, он – Илларий, – Солак потер свою лысую голову.

– Когда назначили свадьбу? – Поинтересовался Ладин, мысленно прикидывая, не повредит ли брак Илы с киросским наследником Виленвии.

Солак ухмыльнулся и покачал головой.

– Ила отказала ему. Как, впрочем, и всем остальным.

– Много претендентов? Она такая красавица?

– Судить не берусь. Скорее, партия выгодная. Женщина она своеобразная… – провожатый осекся, помолчал мгновение, но после, будто вспомнив что-то важное, раздухарился. – Вы сами ее увидите, если она не в отъезде. Думаю, нас пригласят на завтрак или ужин.

– Звучит многообещающе, – сын Хозяев Еруды понимающе подмигнул.

Солак в который раз покачал головой.

– Отнюдь. Мы с поручением от брата, в противном случае она бы не выползла из своей лаборатории ради нас.

В тоне Солака сквозило нечто среднее между благоговением и дружеской издевкой. Ладин выпил еще и уже настроился выяснить все подробности о сестре Иллария, но краем глаза заметил, что секретарь клюет носом и решил отпустить мальчишку спать. Завтра на рассвете ему предстоял путь на ближайшую приграничную заставу, куда должна прийти почта для его господина. Солак отправился спать следом за секретарем Ладина. Виленвиец выпил еще вина и ушел в отведенную ему комнату. Постель была чистой и свежей и, хвала богам, фиалками не пахла.

Замок клана Рассвирепевшего вепря в Анаке поражал своим великолепием. За торжественными крепостными стенами из белого, как соль, кирпича, располагался высокий холм. На его вершине, впиваясь в небо шпилями, будто иглами в ткань, господствовал он. Симметричный, с идеально выверенной геометрией и широкими въездными воротами, замок, как девушка на выданье, оценивающе разглядывал посетителей бесконечным множеством узких окон. На склонах холма располагалось святилище: огромный парк с сотнями статуй покровителей кланов Краны. Солак рассказывал о каждой, встречающейся на пути.

Вчера, за ужином в доме огненнолисого – большом каменном особняке с огромным балконом на втором этаже и заброшенной оранжерей на первом – Солак предположил, что их пригласят в замок на завтрак. И оказался прав. Путь был неблизкий, и чтобы не опоздать, Ладину пришлось отказаться от утренней чашки кофе, поэтому сейчас, слушая истории провожатого с неподдельным интересом, виленвиец не переставал хмуриться. Утро без кофе теряло всякую прелесть.

Плохое настроение отступило, когда уже на подходе к цели он увидел статую вепря. Ладин застыл, с восхищением всматриваясь в скульптуру. На небольшом, по середину голени, постаменте стоял ощетинившийся зверь. Смотрел немного свысока. Его пятачок был точно по росту взрослого мужчины, а взгляд рубиновых глаз прошивал насквозь, настойчиво напоминая, насколько вепри опасные животные. Он был выточен из дерева, вероятно, лиственницы, с такой тщательностью, что отчетливо виднелась каждая стоящая дыбом шерстинка, каждый изгиб тела. Искусно врезанные клыки из агата, казалось, росли прямо из дерева. Копыта статуи ни в чем не уступали клыкам: ни молочной белизной, ни гармонией крепления. Солак просиял, и, довольный произведенным эффектом, начал свой рассказ.