Светлана Савиных - Фанньювы

Лучше б не читала. Со мной что-то подобное происходит, когда надеваю очки: и настроение улучшается, и самочувствие лучше.

Попробовала, ради эксперимента, надеть очки. Комната заиграла весенними красками, больше ничего. Сфокусировала зрение, стены словно растаяли. Увидела, как соседи, слева, обедают в своей квартире, внизу маленький ребенок играет с собакой, вверху на полу расстелен ковер и его пылесосит женщина.

Решила проверить, не галлюцинация ли это. Придумала подходящий повод, что надо разменять тысячу рублей. Обошла всех соседей, кого видела сквозь стены. Нет, это не галлюцинация, всё правда.

Чтобы немного проветрить голову, пошла прогуляться, но уже без очков. Не прошла и двух кварталов, как заметила, что вижу сквозь стены домов. Но ведь очки оставила дома. На всякий случай, провела рукой по глазам. Всё верно, на мне очков нет. Что тогда со мной происходит, неужели правда существует удаленное влияние кристалла на меня?

Зашла в ближайшее кафе, заказала кофе с пирожным. Надо успокоиться и всё обдумать, не хочу свихнуться из-за какого- то камня и разрушить мою, пусть порой и скучную, но такую предсказуемую и понятную жизнь. Аромат кофе отвлек от дурных мыслей, а его глоток в сочетании с воздушным пирожным вернул хорошее настроение и подсказал дельную мысль: выбросить очки и забыть о них. Из кафе вышла уверенно, готовая выполнить свое решение. Посмотрела по сторонам, всё стало обычным, никаких прозрачных домов и рентгеновских штучек. Закралось сомнение, зачем выкидывать очки, если все прошло, пусть лежат, может, пригодятся. Пока шла домой укрепилась в этой мысли.

Воскресенье выдалось обычным, всё как всегда, даже забыла об очках, вспомнила, когда собралась на улицу. Может, надену ещё раз и всё, – скользнула мысль. Скользнула и сама собой исполнилась. Вышла на улицу в пасмурный осенний день. Когда надела очки, всё кругом заискрилось лучами солнца, появилась легкость в душе и радостное чувство покоя. Пройдя вдоль набережной, свернула в парк и у самого моста увидела в воздухе светящийся силуэт двери. Сняла очки, но дверь не пропала, она была тут, рядом с мостом. Надела очки и увидела, что дверь распахивается, словно приглашая зайти. Сделала шаг. Дверь за мной закрылась. Пасмурное воскресное утро, редкие прохожие идут по набережной к мосту, проходят мимо, не обращая никакого внимания, на меня. Куда девались искры солнечного света. Оборачиваюсь. Дверь пропала. Снимаю очки, вновь надеваю, никакого результата. Иду по улице, озабоченно оглядываясь по сторонам.

Решила на всякий случай зайти в антикварную лавку. За прилавком вижу того самого антиквара, который сделал мне стекла из берилла.

Радостно подбегаю к нему.

– Вы уже вернулись?

– Да, соскучился по работе.

– А у меня сломались очки.

Он берет их, разглядывает стекла через лупу.

– С очками всё в порядке, стекла целы, хотя изначально была плохая идея сделать их из кристалла – долго не прослужат.

Недоуменно гляжу на него.

– Ау вас как с глазами?

Он смотрит на меня сквозь толстые стекла, сделанные из остатков моего кристалла.

– Мы желаем видеть мир простым, понятным, привычным. Пугаемся всего нового, необычного. Неправда ли?

– А может у них закончилась зарядка или просто время действия, – улыбаясь, говорит он.

Наверное, он прав, подумала я, забрала очки и не спеша пошла домой.

Я их не выбросила и не убрала их в ящик, а положила на окно, решив, что может они зарядятся от солнечного света, когда закончится дождь, и вновь заработают.

Очень хочется, чтобы он скорее закончился. Открыла окно: дождь прекратился, тучи разошлись, и солнце выплеснуло в мир океан света и тепла. Живительные лучи коснулись лица, почувствовала себя такой счастливой, такой уверенной, что всё будет хорошо, ведь это мой мир, и я в нём живу так, как захочу. Посмотрела на город: он был пронизан насквозь солнечными лучами: солнечная дымка окутала улицы, дома, людей.

Посмотрела на очки, стекла сияли на солнце зеленовато – бирюзовыми лучами, словно океанская вода на песчаном мелководье. Решила, что пора перезапустить жизненную программу, приняв мир в его новом обличье.

Что это было? Десятки людей, хладнокровно расстрелянных и дострелянных. Убийца не скрывался, не убегал, а потом так спокойно сидел на скамье подсудимых, такой вменяемый, психически здоровый, по отзывам врачей. Он казался исчадием ада, его ипостасью и гонцом конца света: с мягкой застенчивой улыбкой, с ноткой грусти и печали в глазах, – воспринимаемой всеми издевательской улыбкой, абсолютно нормального – ненормального. Пока все задавались вопросом, что подвигло его на такой шаг, недалеко в городе прогремели два взрыва в жилом доме и офисе волонтерской организации, которые связывали с ним и с его предшествующей случившемуся деятельностью.

Десять лет назад. Чистый, опрятный, немного скучный, чисто европейский город, со старинным университетом и не менее старинной кафедрой психологии, которую возглавлял профессор, нобелевский лауреат, светило науки, этакий солидный, строгий, сухопарый господин, неопределённого возраста, всегда в прекрасно сидящем костюме. Его дом, его жизнь, как и он сам, были для всех в университете за семью печатями. Всегда вежливый, доброжелательный, внимательный, проницательный, он вселял уважение и страх как студентам, так и своим коллегам. Семьи у него не было, он всю жизнь посвятил науке и похоже жил только ею. В своих лекциях он говорил, что человек хоть существо и примитивное, с точки зрения поведенческой психологии, но способное и обучаемое, поддающееся воздействию, поэтому главная задача психологов – исправлять человеческую природу на благо общества, в интересах общества и государства. Будь это сороковые годы прошлого века- слова его были бы к месту, но сейчас в 21 веке вызывали смешанное чувство нафталина в одном флаконе с разными изотерическими сектами, расплодившимися по миру. Но поскольку профессор не только принимал экзамены, но и руководил научной деятельностью студентов, был общепризнанным ученым с мировым именем, никто с ним не спорил и молча внимал его теориям.

У профессора, кроме кафедры был большой офис в городе, где он принимал, консультировал и лечил, приезжавших со всего мира, психически больных людей. Это были не простые люди средней руки, а отпрыски или родственники богатейших людей, которые не жалели денег на эффективное лечение. Поэтому профессор был в городе богатейшим и уважаемым человеком. Многие годы изучая психические болезни, классифицируя их, а также генетическое наследие и регион проживания пациента, профессор, назовем его, Людвиг, пришел к выводу, что все болезни от нервов, но не только психические, но физиологические, и они связаны с генетической памятью, доставшейся пациенту от предков.