Олег Раин - Слева от солнца

Гена купил у буфетчицы стакан чаю с творожником, присел к старику за столик. Осмотревшись, разглядел еще одного «боровичка» с бородой. Этот спал на лавочке, чуть приоткрыв рот. Руки скрестил на груди, как какой-нибудь полководец, наружу выпирали старенькие наградные планки.

«Что-то многовато кругом старичья, – мельком подумал Генка. – В вагоне, на перроне, здесь – прямо профилакторий какой-то…»

Между тем, сосед тоже жевал какую-то булочку, а чай пил шумно, с частыми хлюпами.

– Раньше пекарни по всем селам водились, – шамкая, сообщил он. – Из настоящей муки хлебушек выпекали. Ржаной да пшаничный (старик так и сказал – пшаничный). А теперь что? Люди работают на том же мукомольном, – рассказывают, будто сами не знают, что сыплют в мучицу. Им привозят в мешках, они и сыплют!

– Наверное, ароматизаторы с консервантами, – подсказал грамотный Генка.

– Во-во! Может, специально и сыплют. Травят всех потихоньку.

– Чего ерунду-то мелешь, Семеныч! – фыркнула из-за прилавка буфетчица. Кудряшки ее смешливо колыхнулись. – Кому вы нужны?

– Именно, что не нужны. А то ведь есть-пить просим, гундим… – Семеныч аккуратно смел со стола крошки, отправил пригоршней в рот. – Ты, Нюська, на зарплату живешь, потому не понимаешь. А нам ведь и пенсии надо носить, и почту с газетами. А тут вона как все просто – насыпал какого-нибудь дуста в муку, и порядок на корабле!

– Вас простым дустом не выведешь, – Нюська навалилась на прилавок, уютно сложила смуглые руки под полной грудью. – Как тараканы живучие! Так что не расстраивайся!

– Да я не расстраиваюсь. Мне ить чего? Мне долго-то не мучиться. Вас жалко, парнишку вон. Смотри, какая худоба! Тоже, наверное, из города.

– Из города, – подтвердил Генка.

– Ну вот… Вы же хлеба там нормального не едите. Раньше – как купил булок десять – для кроликов, коров, для себя, значит, – поставил на тумбочку, и никаких тебе хлопот. Он и через неделю вкусный да мягкий – безо всяких хлебниц. А ваши городские батоны я знаю… Через день сохнут, в рот брать противно. Через неделю ровно кирпичи становятся…

– У меня же ягоды есть! С помидорами! – вспомнил вдруг Генка. Такая уж атмосфера образовалась в зале. Никто никого не стеснялся, все были своими. – И яйца с огурцами. Угощайтесь! – он живо извлек из рюкзака кулек со снедью. – Хлеб, правда, городской, зато остальное – все свежее. Давайте, в самом деле, а то испортится.

– Яички – это хорошо, – не стал отнекиваться дед. Взяв одно, постучал желтым ногтем по скорлупе. – Из таких зефир раньше делали.

– И сейчас делают, – хмыкнула Нюська.

– Делают они, как же! – Семеныч подмигнул Генке все равно, как союзнику. – Пробовал я ваш зефир – сахар голимый! Раньше не докладывали, и вкус был интересный. А сейчас лизнуть страшно. Газировку, кстати, тоже пить не боялись.

– Сейчас боишься, что ли? – подала голос Нюська.

– Газеты читать надо, – Семеныч прикусил сразу половину яйца, зажевал беззубым ртом быстрее. – Там давно уж прописали: сахара нынче нет, – один сахарозаменитель, и в газировке, как в этой твоей пепси-коле – аж четыре ложки на стакан! А раньше две клали. Значит, что? Значит, кариес и привыкание.

Генка взглянул на старика с уважением. Не таким уж старым мухомором тот оказался!

– А еще соя кругом, чай в пакетиках с краской напополам, мед искусственный, – Семеныч управился с первым яйцом и взял помидор. – Это ж ни поесть, ни попить! У тебя вот раньше одеколон стоял, и где он теперь?

– Дезодорант есть.

– Ага, за сто рубликов пузырек! Зачем он такой нужен?

– А ты не пей, ты мажься.

– Если я помажусь, мне еще хуже станет! – Семеныч жизнерадостно засмеялся, и Нюська охотно ему подхихикнула. Глядя на них, Генка тоже заулыбался.

– А где тут у вас автостанция? – спросил он. И не кого-то конкретно, а всех разом. Здесь это, судя по всему, было нормой. – Мне до Соболевки надо.

– До Соболевки? – Семеныч прищурился, отчего лохматые его брови сошлись на переносице, сделав старика похожим на филина.

– До Соболевки седьмой автобус ходит, – опередила старика буфетчица. – Прямо здесь за вокзалом и останавливается.

– Здорово! – обрадовался Генка.

– Только он редко ходит. Через день, что ли?

Похожий на филина Семеныч покачал головой.

– Уже и не через день. Ныне лето, значит, в понедельник и четверг. А седни у нас вторник.

– Пешком тебе, парень надо, – посоветовала Нюська. – Не ждать же автобуса.

– А далеко это? – настроение у Генки на пару делений опустилось.

– Да километров десять будет, – раздумчиво протянул Семеныч и жилистой ладонью отер рот. – А может и все шешнацать.

– Чего шестнадцать-то! Не пугай парня. – Нюська фыркнула. – Километров семь-восемь, не больше.

– Это она нам с тобой, а? – Семеныч усмешливо кивнул в сторону буфетчицы. – Небось, ни разу пешком не хаживала, а туда же – советует!

– Зачем мне пешком? Меня кавалеры на мотоциклах возят.

– Во-во! На мотоциклах. А я тут все своими ходулями перемерил. И до Соболевки хаживал, и до Северухи. Там же речка – Турузбаевка, а тут, значит, Кумарья. – Старик ребром ладони прочертил на столе невидимые линии. – Вот туда и гоняли на рыбалку. Сейчас, конечно, не то, а раньше и поудить можно было, и сеть раскинуть. Клевало хоть на хлеб, хоть даже на голый крючок!

– Ага, скажешь, – на голый крючок! – хмыкнула Нюська.

– Это вы, девки, на голый крючок вовек не клюнете, а рыба – она, небось, поглупее будет. Так что ловили и за жабры, и за хвост. Вода ж прозрачная была, сами выбирали, кого подсекать…

– Ты, парень, меня послушай, – перехватила инициативу Нюська. – Как выйдешь с вокзала, сразу сворачивай направо. Да тут у нас всего две дороги, не перепутаешь. Сначала вдоль железнодорожного полотна, а после она налево идет.

– А про мостик-то не сказала! – ревниво возмутился Семеныч. Ему тоже хотелось быть наставником и проводником.

– Мостик он сам увидит, разберется… – Нюська высвободила из-под груди руку и тоже зачертила по прилавку. – Там у нас овражек, а через него мост деревянный, – вот после него и начинается главная дорога.

– Шоссе, что ли?

– Какое шоссе, проселочная, конечно…

– Повезет, так попутку поймаешь, – пожелал старик. – А нет, сам дойдешь, не рассыплешься.

– Только на голову что-нибудь накинь. Солнце вон какое, а ты непривычный, городской.

– Платок ему, что ли, подвязывать? – фыркнул Семеныч.

– Зачем платок, пусть лопушком прикроется.

– Лопушком… Сама ты лопушок! Ничего с ним не сделается. Тут всего-то часа два ходу.

– Тогда прямо сейчас и иди, не жди солнцепека…

Совет был мудрый, и Генка торопливо упаковал свой рюкзак.

– Спасибочки! – поблагодарил он всех разом.

– И тебе не хворать…