Дмитрий Свиридов - Сновида. Рассказы

Наш сын – двухметровый великан, худой, но ширококостный, с резким молодым басом и сорок седьмым размером обуви, с возгласом «Пууусечка!!!» сгребает смущённого Мишку с пола и, баюкая носит его на ручках как маленького. Несомненно, пёс считает его вожаком, наверно вообще самым главным на свете, и стоит сыну появится во дворе, Мишка раболепно ползёт к нему на брюхе, благоговейно прижимая уши.

Тимохина безрассудная храбрость и нежелание отступать безусловно вызывают уважение, но заставляют сомневаться в умственных способностях. Мишка, зайдя в дом, видит кота и бросается за ним. Ума идёт наперерез, пытаясь дать Тимохе шанс убежать (Шельма, конечно, но с большим добрым сердцем). Грохот передвигаемого стола и опрокидываемых в пылу схватки табуреток. Кот, зажатый в углу кухни, не собирается сдаваться даже перед превосходящими силами противника. Он выпрямившись сидит на задних лапах, а передними размахивает как Джеки Чан, но сейчас перед Тимохой не зелёный юнец – у Мишки были хорошие учителя. Теперь Мишкино кунг-фу круче Тимохиного кунг-фу. Пёс тщательно оберегает свой длинный аристократический нос от острых как акациевые шипы кошачьих когтей. Одним движением могучей лапы кот вдавлен в пол и страшные челюсти с пятисантиметровыми клыками смыкаются, грозя разом отнять все девять кошачьих жизней. Мы с криками кидаемся на помощь и вынимаем из мишкиной пасти помятого, потерянного, жалкого, обслюнявленного, но живого и невредимого Тимоху.

Тимка больше не король, не дон, не босс. Он лишь маленький несчастный котейка, которого обидел большой злой пёс. В последствии, когда нам несколько раз довелось отнимать Тимоху у Мишки, мы поняли, что убийство кота в мишкины планы не входит. Пёс целенаправленно и последовательно мстит поверженному врагу, припоминая все свои детские унижения и обиды.

Время бежит. У нас появилось три аквариума – два с безымянными рыбками всевозможных пород и один круглый, с великолепным тёмно-фиолетовым петушком, которого дочь почему-то назвала Джек Воробей. В её спальне, в большой клетке, как Кощей на цепях, висит и весело чирикает глупый волнистый попугайчик по имени Жорик. Мишка стал совсем взрослым, заматерел, и мы подумываем купить ему невесту таких же благородных кровей, как и он сам.

Но это будет уже совсем другая история.

Семья и близкие друзья весело смеялись, читая мой рассказ о наших домашних питомцах. Мне хотелось написать нечто, для развлечения читателя, где главными героями будут животные, со своими сложными и богатыми характерами, их непростыми взаимоотношениями, так похожими на человеческие, а люди будут служить фоном, оттеняющим смешные эпизоды. Я намеренно не придерживался хронологии и не называл человеческих имён, чтобы не отвлекать читателя людскими проблемами. Жена и дети просили вставить в повествование то одну, то другую смешную историю, сохранённую коллективной памятью. Однако я не отважился делать вставки в произведение, получившееся неожиданно удачным. Вдохновлённый успехом первого рассказа, я решил написать продолжение, в надежде, что оно получится не хуже. Может, когда-нибудь, я наберу материал на небольшую повесть, где, несомненно, постараюсь вывести из тени и людей.

…Я встаю рано, как правило, до пяти утра. Ценю этот краткий час одиночества и тишины за уютные запахи и звуки спящего дома, смутные воспоминания обрывков сна, первые ленивые мысли и ничем не замутнённые чувства. Ума подскакивает вместе со мной и бодро цокая когтями по полу бежит впереди, отчаянно размахивая хвостом (все ещё спят и подача звуковых сигналов строго запрещена), оглядываясь и пританцовывая она ведёт меня к входной двери, торопясь выскочить на улицу.

Люблю собираться на работу не спеша, со вкусом позавтракать, соблюдая чайную церемонию собственного изобретения. У нас с Умкой есть свой утренний ритуал. Дело в том, что в состав моего утреннего меню обязательно входят два бутерброда – поджаренные в тостере до золотистого цвета, накрытые по горячему маслом и сыром, они лежат на блюдце, чтобы быть торжественно съеденными в конце трапезы.

Так вот, Ума знает, что последний кусочек каждого из них принадлежит ей по праву, идущему от древнего закона. Этот закон, существующий с начала времён, основан на соглашении между человеком и зверем. Кусок пищи, брошенный со стола, есть цена собачьей любви и преданности, символ дающий животному возможность чувствовать себя частью человеческой стаи.

Умка не нарушает моего любимого уединения, но появляется откуда-то из тёмного угла гостиной или, если загулялась во дворе, начинает скрестить в заднюю дверь, стоит мне только откусить первый раз от первого бутерброда. Она садится напротив, так чтобы я мог её видеть, и не шевелясь и не отрываясь смотрит мне в глаза, призывая исполнить долг. Я бросаю, а она ловко, без лишних движений, каким-то змеиным изгибом шеи, ловит зубами своё законное лакомство.

Требования соглашения исполнены и Ума тут же деликатно удаляется. На втором этаже, в спальне сына, за закрытой дверью начинает орать кот. Он услышал, что внизу кормят. Прелесть уединённых размышлений грубо разрушена воплями нахальной скотины, и я тороплюсь открыть ему дверь, чтобы Тимоха не перебудил весь дом своей какофонией.

Не знаю, какие соглашения были заключены между нашими предками и кошачьим племенем, но условия наверняка были для людей кабальными. Если бы было возможно, я обязательно опротестовал бы их в какой-нибудь авторитетной судебной инстанции вроде Гаагского Трибунала, как противоречащие правам человека. Не важно кто и в какое время открывает холодильник, Тимоха абсолютно уверен, что это ради него – единственного и неповторимого. Кот требует жратву с неприкрытой наглостью, за это очень хочется дать ему по уху щелбана. Что, собственно, я и делаю, к превеликому своему удовольствию. Кот трясёт стукнутым ухом, но не обижается и не убегает. Он трётся об ноги и засовывает наглую волосатую морду прямо в миску, мешая выложить в неё пакетик корма. Я решительно отодвигают его в сторону.

Кот в последнее время вообще испортился и поверил в собственную исключительность до такой степени, что даже стал позволять себе запрыгивать ко мне на колени без приглашения. Так случилось, что полтора месяца назад сын принёс Тимоху с улицы в ужасном состоянии. Кот волочил задание лапы, а в его правом боку зияла жуткая рваная рана – скорее всего порвала собака. Главным подозреваемым стал Мишка, но ввиду отсутствия доказательств, обвинения ему так и не были предъявлены. Хотя, конечно, Тимоха со своим драчливым и неуступчивым характером вполне мог нарваться и на уличных собак, которых в нашей местности хватало с избытком. Сын уложил бедолагу в спортивную сумку и уехал в ночь.