Сергей Бабинцев - Легенды забытых краёв

Проснулся я чуть более свежим, но кругом ничего не менялось и ничто не указывало на возможность спасения.

И лишь потом я заметил его.

Маленькое, с барсука размером создание с громадными белёсыми глазами на плоской треугольной мордашке жалось к моему боку и дрожало всем тельцем, покрытым короткой шёрсткой. Это я рассмотрел в очередной вспышке молнии, оказавшейся на некоторое время последней.

Глаза зверька, или какого-то иного создания, которого я ранее никогда не видел, чуть светились в темноте и с ним было как-то спокойнее.

Оно могло оказаться хищным, вороватым, ядовитым, просто опасным, наконец, но сейчас мы оба были просто мокрыми и несчастными бедолагами, испытывающими страх.

Я осторожно положил руку на макушку малышу, тот вздрогнул, однако не убежал, даже не отпрянул, а когда небо разрезала очередная молния, взобрался ко мне на колени. Так мы и сидели – долго, наверное – оцепеневшие, дрожащие от холода и страха. В голове не было ни одной светлой мысли, уши давно и прочно заложило от грохота.

Неожиданно в лесной чаще вспыхнул один огонёк, второй, третий, ясно различимые в промежутках темноты между вспышками молний. Их становилось всё больше, я так и подался вперёд. Неужели кто-то идёт с фонарями? Они спасут нас! Я готов был уже крикнуть, чтобы шли скорее сюда, но тут огоньки ещё чуть приблизились, стали яснее, и я закричал совсем о другом и так громко, что даже сам себя услышал. Это были не фонари, а глаза. Зелёные яркие глаза сморингов, идущих забрать своё. Они победили, довели жертву до полного изнеможения и теперь хотели отнять её жизнь. А заодно и то, что было у них украдено.

– Нет, нет, не подходите! – кричал я в ужасе и, наверное, плакал. – Не дамся!

Хотя это было и бесполезно, я потянулся за кинжалом. Мелькнула мысль бросить им мешок. Пусть забирают бесценные корни, пусть берут всё и уходят. Только бы оставили в покое…

Маленькое создание завозилось у меня на коленях. Я, всё еще раздумывая, что делать (бежать ли, бросив вещи, защищаться ли), уже поднимался на ноги, когда увидел глаза и с другой стороны. В первое мгновение мне показалось, что сморинги обошли меня с тыла, отсекая пути к бегству.

Но глаза были больше, тусклее и не зелёные. Я сморгнул, пытаясь лучше рассмотреть, что ещё за очередная напасть на мою голову и глаза исчезли. Вместо них вдалеке ясно виднелся живой тёплый огонёк костра. Кажется, ветер донёс сквозь непогоду даже запах дыма…

Тут уже я не стал ни о чем раздумывать, а бросился на свет огня, разбрызгивая грязь и оскальзываясь. Левой рукой я прижимал маленькое белое существо к груди, правой, выронившей кинжал, торопливо раздвигал норовящие выбить глаза ветки.

Пожалуй, ни до, ни после этого так бегать мне не доводилось ни разу. Огонь приближался, мой спутник, которого я не смог оставить одного во тьме, цеплялся за мокрое одеяло, всё ещё висящее на мне. Ярилась гроза. Сослепу я обнял чёртово дерево, отшатнулся, чуть не упал, но всё-таки проломил грудью сплетение кустов и… выскочил на чистую лесную полянку, поросшую по краям осинами. С ветвей сорвались перепуганные сороки, из моего объятия вырвался и шмыгнул в траву не то бобёр, не то барсук, не то хомяк. Каждая часть его тела говорила о некоем определённом виде зверя и каждая о разном.

А от костра испуганно смотрела на меня светловолосая девушка, инстинктивно подтягивающая ближе корзину с ягодой. Я ещё успел осознать, что дует тёплый западный ветер и светит сквозь разрывы в тучах солнце, прежде чем измученное сознание меня покинуло.

Можно долго рассказывать о том, как я приходил в себя, пытаясь понять, где граница между сном и явью и окончательно запутываясь. Или о том, как девушка (её зовут Рония) всё выспрашивала меня, отчего я такой мокрый, всклокоченный и весь в колючках. Или как она лечила меня от простуды и взяла клятву обязательно навестить в будущем её скромное целительское жилище на опушке леса.

Или о том, как мандрагора заплесневела и заказчик заплатил мне четверть обещанного. Или о долгих-долгих ночах, наполненных кошмарами и вечерах, полных раздумий.

Но лучше я расскажу о том сне.

Он пришёл на вторую седмицу после того, как я вывалился к спасительному костру. Сон был очень яркий, чёткий и я отчего-то точно знал, что он вещий. Во сне я лежал на зелёном травяном ковре, а надо мною склонялось большое белое существо со светлыми глазами на треугольном лице. Ни я, ни оно не произнесли ни слова, не издали ни звука, общение наше было мысленным и, право же, оно и к лучшему. Словами нам пришлось бы объясняться слишком долго.

Я узнал, что существо это – лесной дух и он строго судил меня за прегрешения. Да, я совершил за жизнь много беспутств.

Промелькнула и погасла череда лиц, мест, событий. Дольше всех держались и последними пропали призраки строгих ликов с полыхающими зелёным глазами.

Но была и другая череда, замыкал которую образ мокрого напуганного малыша, жмущегося к человеку.

Мне показалось, что второй ряд куда как короче, я затосковал, однако дух улыбнулся и тронул меня своей большой и мягкой рукой.

У него больше сотни детей, но каждого он любит одинаково сильно, будь тот даже совсем не подарок. И будет рад еще одному сыну, пускай и не родному. Он звал меня…

Я обомлел, проснулся и долго сидел, чувствуя, как разжимается что-то внутри.

А сейчас я стою на полянке, окружённой осинником. Смотрю на неспешно приближающиеся в сумерках две пары белёсых глаз, втягиваю запах влажной травы и кипящего у Ронии на плите супа и, преодолев нежданную робость, готовлюсь опуститься на колени.

– Святый Панталошка! Дракон! – крикнула какая-то женщина и мгновением позже в небо устремились сотни глаз.

Площадь Мужества в этот августовский вечер была до отказа заполнена собравшимися на торжество людьми. Дочь короля, прекрасная Люсиль, завтра поутру выходила замуж за принца соседней державы, а в преддверии этого события монарх по обычаю устраивал своим подданным праздник.

У короля, к некоторой его досаде, было много дочерей – целых семь – и горожане успели хорошенько выучить программу мероприятий. Сначала к ним выйдет епископ и будет долго говорить с помоста. Эта часть церемонии, наполненная благочестием, невероятно скучна и служит всего лишь разминкой перед основными событиями вечера. Вслед за епископом всегда приходит очередь главного советника. Тот говорит мало, горстями мечет в народ серебро, но все знают, что это он притворяется добреньким, а на самом деле вор, мироед, да к тому же иноземец. Советники – они все такие. Потом бывает факельное шествие, раздача вина, праздничная иллюминация… А вот никаких драконов в программе не значилось!