Михаил Гаврилов - ИММЕРГОН. Не время для забвения

Мысли расползаются, как отравленные насекомые, Кирилл пытается собрать их в кучу, а между тем, словно со стороны, услышал собственный голос:

– Почему тебя все боятся?

Взгляд Зорга наполнился сочувствием, уголки глаз и губ раздвинулись в намеке на улыбку. Он сидит за письменным столом посреди просторного кабинета, погруженный в массивное кресло, напоминающее белоснежный куб. Против него Кирилл в таком же кресле, но с таким видом, словно под ним муравейник.

– Кто боится меня? Люди?

– Не только люди. Все, кого я знаю, услышав твое имя, вжимают головы и трясутся от страха. Великие называют тебя адептом тьмы…

Зорг едва не лопнул от смеха; голова упала на сгиб локтя, тело сотрясается, словно пронизанное током. Кириллу захотелось провалиться под землю.

– Прости… – сказал Зорг сквозь слезы. – Но это действительно смешно.

Он откинулся на спинку кресла, о вспышке веселья напоминают лишь слегка порозовевшие щеки.

– Я не купался в крови, не выводил болезнетворных бактерий, не организовывал перевороты, революции, войны. И уж тем более не пропагандировал ничего подобного. Однако надо признать, даже твой отец обходил меня стороной, а уж у него-то с головой был полный порядок. Так в чем дело?

– В чем? – эхом отозвался Кирилл, моргая чаще обычного.

– Никто ничего обо мне не знает, в этом соль, – сказал Зорг, щелкнув пальцами. – Неизвестность пугает, а слухи раздувают страх.

– Но ведь слухи не рождаются на ровном месте, – возразил Кирилл. – Великих же не боятся…

– Великие находятся в просторной светлой комнате с дверями и окнами настежь, в то время как я, в точно такой же комнате, но двери закрыты. И окна. Для всех.

Великие обмениваются мыслями, принимают участие в судьбах друг друга, а я не прошу помощи и никому ее не оказываю. Во всяком случае, по собственной инициативе. И в особенности людям.

– Людям? Это интересно. А почему Дартон помогал людям?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну, он… тоже маг… – промямлил Кирилл, чувствуя себя еще глупее, чем прежде. – И он.… И ты говорил о нем с уважением …

– Ты упомянул о нем не поэтому.

– Я… Меня удивляет то, что ты говоришь о людях с неприязнью. Дартон вел себя иначе, с точностью до наоборот.

– Дартон любил людей, жил среди них, являясь частью человеческого общества, и весь свой опыт вкладывал в их благо. Магу не место среди людей, и Дартон как раз таковым не являлся. Его так называли люди. Он скорее напоминал куколку, которой не суждено было стать бабочкой. Видишь ли, не каждому дано перешагнуть Барьер, и случается так, что дерзнувший идти до конца рвет связи между разумом и душой… Страшное явление. И необратимое.

Дартон не решился на этот шаг, поэтому остался талантливым человеком с чудо-коробочкой с секретом в виде посоха. Всю жизнь он по крупицам собирал знания, складывал их туда, когда что-то было нужно, вынимал и использовал. Маги так не делают, в этом нет необходимости. Как и во много другом. Но Дартон оставался человеком до самой смерти. С магом не мог случиться такой финал, это было бы невозможно. Так же как невозможно убить ветер.

А что касается людей… Люди нестабильны. Каждый человек сам по себе ничего не стоит, люди – это социум, в котором все зависит от вклада каждого. Но они этого не понимают. Одни выпячиваются, другие, напротив, предпочитают отсидеться в стороне. Когда все хорошо, они начинают засыпать и разлагаться. Необходима встряска. Когда прижмет, кричат: «Помогите!». А после: «Не трогайте нас. Мы свободные, мы сами знаем, как надо». А потом в три раза громче: «Спасите нас!» Когда-то меня огорчали подобные вещи. С тобой это тоже будет случаться, я так думаю. Но потом все изменится. Или встанешь рядом с Цемиронулом.

– В каком смысле?

– В том смысле, что тебе такие вещи никогда не будут безразличны. Иногда бывает и так.

– Хочешь сказать, что тех, кому все равно большинство? И много таких?

– Немало, – сказал Зорг, и лицо омрачилось. – За свою жизнь я много чего видел. Я сыграл много ролей. Но однажды я обрел возможность созерцать, и с тех пор единственное, в чем меня можно упрекнуть – это в беспристрастности. Потому что, перешагнув некую черту, я обрел многое, и в то же время многое утратил.

Зорг подумал немного, барабаня по столешнице пальцами, тонкими и гибкими, как у музыканта.

– Похоже, я тебя запутал, предлагаю вернуться в начало. Я не являюсь адептом зла просто потому, что зла не существует как такового. Есть отсутствие здравомыслия, эгоистичность, те или иные поступки – взвешенные и стихийные, со смыслом и без, во благо кому-то и во благо себе. Есть траектория, алгоритм, настроение, ориентация и много чего еще. Все споры на тему добра и зла – софистика. В жизни есть лишь события и разного рода обстоятельства.

– Обстоятельства?

– Именно так.

Кирилл внутренне подобрался, кровь ударила в голову.

– Обстоятельства… – сказал он, едва не задохнувшись от нахлынувшего негодования. – Да что это за обстоятельства, когда человек торгует собой, когда мать выбрасывает новорожденного в помойку, когда сильный использует слабого, когда взрослый совращает дитя, когда каждый день убийства, голод, болезни, безнравственность и бог знает, что еще! Почему? Если нет зла как такового, откуда это все? Кто диктует?

– Никто не диктует. Люди все делают собственными руками и благополучно спирают на духов, дьявола, озоновые дыры, магнитные бури и прочее. Проще всего, измазавшись в крови по уши, заявить, что был одержим злым духом. Люди не хотят слышать доводы разума и веление сердца, спрашивать с себя, перешагивать через хочу, разбираться в себе, зато охотно берутся анализировать и судить других и весь окружающий мир. Даже самую безобидную религию, нацеленную светлыми умами на исправление вывихов общества, люди выворачивают наизнанку, дабы использовать в целях прямо противоположных.

Жизнь сложная и страшная штука, это говорю тебе я, но в ней нет концентрированного зла, которое льется на голову несчастных людей. Жизнь гармонична, любые процессы взаимосвязаны, на каждое событие есть причина. У жизни есть определенные законы, и эти законы работают. И без них не будет жизни как таковой.

– О чем ты говоришь? – спросил Кирилл, чувствуя, как начинает расплываться.

– Я говорю тебе об одной из сторон Взаимодействия, о созидании и разрушении, о законах, по которым развивается и умирает органика. Посмотри вокруг – повсеместно разносится сигнал: ВЫЖИТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!!! Вопят те, кто способен так или иначе перемещаться в пространстве, и те, кто этой возможности лишен. Органика, обделенная мозгами, выживает как может, как заложено. Та, что успела обзавестись зачатками разума, делает это сообща, со смыслом, по определенным правилам.