Константин Семёнов - Ангел на плече

Откусывая небольшие куски, я озирался по сторонам. Слева неспешно текла речушка, шириною не более двадцати метров. Она то приближалась к узкой дороге, по которой ехали мы, то вновь ныряла в редкий лесок. Справа широкие луга с холмиками и высоким кустарником, постепенно переходили в более холмистую местность, где все чаще росли небольшие группки деревьев. Впереди темным пятном маячил далекий лес.

Оценив для себя ширину реки, я вспомнил, что хотел у своего оруженосца расспросить о мерах длинны и расстояниях принятых в этом уголке Энрота, дабы заполнить некоторые пробелы в собственных знаниях.

Выяснение и сопоставление местной и метрической систем заняло без малого с полчаса. В результате я смог разобраться, после того как мы дошли до локтя. Местный локоть был равен приблизительно пятидесяти сантиметрам, восемь локтей составляли аршин равный четырем метрам, сложив сто аршинов, мы получали сажень, а уже пять саженей давали полноценную версту. Проведя в голове нехитрые арифметические вычисления, я выяснил, что верста равна двух стандартным километрам. Разбираться с измерением мелких предметов, опускаясь до вершков и ноготков, я не стал. Конечно, древнерусские меры длинны были применены разработчиками в довольно свободной трактовке и в прямом смысле притянуты за уши. Они были взяты скорее для полноты создания колорита славянского быта. Как и меры объема: чарки, штоф, четверть и бочка с ведром, но на них я заострять внимания не буду. Для себя я, конечно, выяснил их соответствие с близкими мне миллилиграмми и литрами, заняло это, правда, гораздо больше времени, нежели с верстой.

Эльфийка поначалу прятала свою улыбку, слушая наш разговор, он был довольно оживленный и порой переходил в откровенную перепалку. Когда Никитка тупил с объяснениями, а я пытался разобраться в созданных им образах. Видя отсутствия внимания с нашей стороны, она перестала скромничать, и открыто улыбалась, пару раз даже позволила себе громко рассмеяться.

Так за разговорами мы преодолели возникший с обеих сторон дороги, край Туманного леса и когда на землю начали опускаться сумерки, выехали к Климовскому хутору. Что стоял на большой поляне окруженной редколесьем.

Несколько хозяйственных построек и три дома, один из которых был трехэтажным с двумя печными трубами на покатой, крытой глиняной черепицей, крышей. Большое подворье огорожено высоким забором из бревен, с двустворчатыми воротами, которые сейчас были открыты. На подворье стояло пару бревен коновязи, открытая кузня с потухшим горном, перекошенное строение напоминавшее амбар или склад, конюшня, длинная поилка для лошадей у ее стены, несколько сараев и баня. Из трубы, которой шел белый дым.

На крыльце большого дома дремал худосочный мужичок в линялой синей рубахе с надетой поверх нее выцветшей мышиного цвета безрукавке. Между редкими усиками, что едва прикрывали верхнюю губу и такой же жидкой бороденкой, черный провал приоткрытого рта с парой черных гнилых зубов. Откуда раздавался булькающий звук, который мог означать что угодно только не храп.

У коновязи стояла пара кобыл, я бы сказал жалкая пародия на тех животных, чьими представителями являлись два красавца. Мой Буцефал и эльфийский Ветерок, кличку своего коня сказала мне Аридэль. Даже пегая кобыла Никитки на фоне выше представленных кляч, могла смело претендовать на победу в любом конкурсе, где будет принимать участие это. У кузни стояла телега с какими-то коробами и набитыми мешками.

Когда мы спешились у коновязи паренек, привязав пегую, вызвался все организовать. И уже было двинулся к спящему на крыльце, как дверь одного из сараев отворилась с противным скрипом и на подворье вышла молодая ядрёная девица, про таких у нас на родине говорят кровь с молоком, в просторном сарафане и платком на голове, подвязанном на затылке. Под мышкой она держала громко кудахтающую курицу, что молотила лапами в воздухе и пыталась расправить крылья. Окинув нас взглядом, девица перехватила покрепче курицу, заставив при этом две своих дыни под сарафаном волнительно качнуться, чем вызвала легкий ступор у Никитки.

– Агапий! – зычно гаркнула она, будя булькающего мужика на крыльце. Тот вскочил от неожиданности, бессмысленно озираясь. – Чего соплями то булькаешь, людям помоги. – Ударение в слове «людям» она сделала на «я», добавив к своему образу немножко простонародного шарма. – Вы на постой? С ужином или просто переночевать? В баньку сходите? – обрушила девица на нас град вопросов.

Ответить мы не успели, на крыльце появился высокий хорошо слаженный мужчина с короткими русыми волосами и окладистой бородой. Чистая красная косоворотка, подпоясанная толстым кожаным шнуром, темные штаны заправлены в высокие сапоги. Сломанный нос, кустистые брови, под ними глубоко посаженные черные глаза, длинный шрам на левой щеке. Он вытирал руки полотенцем.

– Вечер добрый путники, – закинув полотенце на плечо, поприветствовал нас мужчина. – На постой, аль просто поужинать?

– Здоров дядька Клим, – поздоровался в ответ Никита. – Переночуем, да и ужин бы не помешал. – Паренек повернулся к девице с курицей и нарочно сделал голос грубее, добавив в него хрипотцы, – Вечерка тебе доброго Фекла!

– Никитка! А ты подрос с прошлого года, – расплылась в улыбке, грудастая девка, голос у нее был под стать внешности, мощный и зычный. – Все части подросли то? А то может, заглянуть к тебе в баньку? Попарить тебя могу, да косточки размять. – И громко расхохоталась, видя как парень, заливается пунцовой краской.

– Цыц бесстыжая! – прикрикнул на нее Клим. – Марш на кухню сестре помоги. Люди уже полчаса ужин ждут.

Фекла, подобрав свободной рукой подол, быстро перебежала двор, сверкая голыми крупными коленками и на удивление ловко юркнув мимо отца, скрылась за дверью. Подол она задрала исключительно для парня, заставив того стыдливо отвести в сторону глаза. Мы с эльфийкой улыбнулись, наблюдая эту картину, и невольно переглянулись между собой. Аридэль поймав мой взгляд, стала серьезной и начала наматывать уздечку на коновязь.

– У, стервь, – цыкнул Клим на скрывшуюся в дверях дочку. Затем вновь обратился к нам, – Никита лошадей то в конюшню ведите, там и вещи в сундуках оставите. Да, что я тебе говорю, сам все знаешь.

– Знаю, дядька Клим, – отвязав свою пегую, Никита махнул нам головой и повел свою кобылку к воротам конюшни.

– Ты чего стоишь как истукан, – рыкнул на Агапия хозяин хутора, – помоги гостям.

Худосочный как-то странно осклабился, показав гнилые пеньки и часто кивая, мелкими шашками, направился в нашу сторону. Вид у него был неприятный, да и взгляд водянистых глаз блуждал ни на ком и ни на чем, не задерживаясь надолго. Странный тип.