Аркадий Марьин - Беспризорники

Спаситель не был крещён. Иоанн Предтеча, или как его ещё называют – Иоанн Креститель, не проводил обряда крещения в реке Иордан. Об этом известно доподлинно. И об этом знает любой христианский священник. Но не каждый, правда, согласится с дословной трактовкой этого факта.

Иоанн не мог крестить Иисуса по одной простой причине, – тогда не существовало даже самого понятия – крещение. Иоанн омыл Иисуса, провёл обряд освящения через омовение. Благословил.

И когда христианин крестится, тем самым он подтверждает свою причастность к вере в Христа, возлагая на себя свой собственный крест. Он готов страдать, переносить все тяготы и лишения, принимать божественные испытания, посылаемые ему судьбой, роком, самим Господом Богом.

Это вера. И ничего тут не скажешь. И либо ты веришь в догматы, преподносимые тебе религией, либо ты криво ухмыляешься при одном словосочетании «Римский Папа». Ну, или не улыбаешься, а тебе вообще наплевать. И, может быть, ты во что-то и веришь в этой жизни, но только не в эти «ветхозаветные легенды».

Артём Валиков верил. Он не ухмылялся криво, ему не было наплевать. Он даже не сомневался. И не только потому, что был уже несколько десятков лет не просто Артёмом Валиковым, а протоиереем Артемием. «Мало быть священником, чтобы по-настоящему верить, – рассуждал он. – Если ты веришь, то ты всегда об этом помнишь, как о том, например, что у тебя есть руки и ноги. Ты не поползёшь, а пойдёшь на своих ногах. Не будешь есть хлеб ртом со стола, а возьмёшь рукой. Настоящая вера. Не просто верю, а знаю, потому что верю. И верю, потому что знаю».

И в христианскую веру его привела как раз та история о крещении Иисуса Христа. История, услышанная в юношестве, об омовении в водах Иордана разожгла в уме Артёма Валикова вопрос: «А почему крещение, если распнут Иисуса потом? И креститься станут только его последователи?».

В этом шахтёрском посёлке Валиков оказался, когда ему только исполнилось двадцать пять. Тогда для него это была глушь, хоть посёлок в географическом плане и находился почти в центре страны. После города-миллионника, столицы большого региона, в которой жизнь не шла, а неслась навстречу будущему, здесь время грозилось вот-вот остановиться.

Но причины перебраться так далеко у Артёма были. Шрам через всё сердце от случившейся трагедии болел до сих пор. Воспоминания о гибели любимой девушки, когда ему было двадцать четыре, память о тех душевных страданиях, через которые он прошёл, до сих пор часто будили его по ночам. Он вставал с постели, надевал на ноги галоши с войлочным подкладом, медленно шёл на кухню через темноту одноэтажного бревенчатого дома. Пил стакан воды и возвращался в постель.

Иногда, не в состоянии больше уснуть, ворочался, терзаемый собственными мыслями. Он сам не видел, но воображение навязчиво рисовало картину падающего башенного крана, в кабине которого с испуганными глазами летела навстречу земле выпускница строительного ПТУ, белокурая и голубоглазая Катя Алексеева. Комсомолка, заводила, хохотушка и любительница туристических походов. А как она пела у костра…

Нет, он не плакал. Боль остывшей сургучной печатью запечатала его сердце, оставив открытой душу для веры, а разум для жизни.

В этом доме на краю посёлка Артемий жил один, и уже довольно давно. С самого начала его приютила у себя старуха Агриппина. Жила без мужа ещё со Второй мировой. Была прихожанкой местной церкви. И когда узнала, что в посёлок приехал молодой священник, любезно предоставила ему кров.

Лет через десять старуха померла, а Артемий остался жить в её доме. Да так и дожил до самой старости.

За это время стал настоятелем церкви. Главным духовным лицом всего шахтёрского посёлка. Был ли он этим доволен? – Трудно сказать. Ведь Артём Валиков, а теперь отец Артемий, ни на день, ни на час, ни на секунду не забывал, какому событию в жизни он обязан своим появлением здесь. Скорее, он просто понимал и ощущал каждой частичкой своего естества, насколько предопределена была его судьба, насколько вверена вся его жизнь в руки Господа.

Это он понял со временем. Когда постепенно пришёл к осознанию той самой настоящей веры.

Сегодня выдался незапланированный выходной. Службы не предполагалось. Приход отдыхал, а вместе с ним и отец Артемий. Но всё же утром он обязательно посетил церковь, проверил всё ли в порядке. Переговорил с Клавдией, старушкой, что присматривала за церковной утварью. Выдал ей коробку новых свечей для прихожан, не забывающих церковь и в выходные. Напомнил, как включить сигнализацию, если случится непредвиденное. Господи, упаси!

После этого заехал на своей старенькой «шестёрке» на рынок. Купил ведро картошки, пакет моркови, три золотистых луковицы и речного карпа средних размеров. Пригрезилось Артемию ещё с самого утра, что непременно нужно приготовить на дневную трапезу карпа в печке, завёрнутого в фольгу. А гарниром к нему добавить варёной картошки, моркови и свежего репчатого лучку. Такими тоненькими колечками, что напоминают собой на поднятой вилке прозрачные и невесомые нимбы ангелов.

С такими приятными мыслями, уложив покупки в багажник, Артемий ехал в машине, глядя через лобовое стекло на осеннюю улицу и, чуть прищурившись, улыбался в свою седую, пышную бороду.

Ноябрь привёл с собой зиму. Но природа всё ещё противилась. Земля никак не хотела остывать, плавя на своей поверхности то просыпавшуюся ледяную крупу, то мелкие, робкие снежинки, падающие с холодного, пасмурного неба. Ночью появлялись едва тронувшиеся льдом лужицы, а утром машины оставляли за собой тёмные следы протекторов, словно ледяные борозды на заиндевевшей поселковой дороге.

Сейчас, днём, из-за туч выглянуло солнышко. Отец Артемий любовался такой прекрасной осенней погодой. Сердце радовалось, душа пела. А желудок предвкушал скорое гастрономическое празднество.

– Аллилуйя, – произнёс Артемий, продолжая вести машину под звук урчащего мотора «шестёрки».

Радиомагнитола в машине, конечно, была. Но священник не имел пристрастия или привычки слушать мирскую музыку. А новости, как это ни странно, его не интересовали. И очень давно.

Минут через пятнадцать машина была припаркована во дворе, пакеты занесены в дом. Не успел Артемий выложить все купленные продукты на кухонный стол, как на письменном столе в центральной комнате зазвонил стационарный телефон.

Оставив всё как есть, Артемий поспешил в комнату, вытирая на ходу руки об прихваченное с рукомойника полотенце.

«Только б в церкви всё в порядке. Или Клавдии скучно стало, или свечкам цену позабыла. Может, так, что-то по пустякам?» – перебирал он в уме причины звонка, поднимая трубку.

– Да, слушаю, протоиерей Артемий.