Сергей Михайлов - Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса

Посвящаю моей дочери Екатерине

Клёва не было. Так, мелочь какая-то барахталась в садке, крупная же рыба на крючок не шла. Я тупо смотрел на поплавок и ёжился от холода. Стояла середина мая, и, хотя днём уже припекало по-летнему, ночи были ещё холодными.

Было около пяти утра. Костёр догорел, лишь тонкие струйки дыма поднимались от ещё не остывших углей. Густой туман стлался над водной гладью, скрывая противоположный берег. В такие минуты возникает ощущение одиночества и покоя.

Считая себя заядлым рыболовом, я все выходные проводил на Истринском водохранилище с удочкой в руках. Более уделяя внимание процессу рыбной ловли, нежели её результатам, я мог часами сидеть не шелохнувшись и смотреть на поплавок. И всё же, когда приходилось возвращаться домой пустым – мелочь я всегда выпускал, – я всякий раз зарекался: «Всё! Баста! Пропади она пропадом, эта рыбалка! Ноги моей здесь больше не будет!» Но каждый раз я возвращался сюда, и всё повторялось снова. Словом, мне хронически не везло.

Этот раз не был исключением. Чтобы как-то взбодрить себя, я уже дважды прикладывался к бутылке с огненной жидкостью, но пользы это не принесло. «Хоть топись!» – думал я, с тоской глядя на игравшую в воде рыбу.

К семи часам туман рассеялся. Стало заметно припекать.

Откуда-то издали послышался нарастающий шум.

Солнечный луч, пробившись сквозь листву, упал на мою лысину. Машинально проведя по ней ладонью, я в страхе отдёрнул руку. Моей замечательной, ухоженной лысины и в помине не было, на её месте пробивалась жёсткая щетина. Я резко обернулся. В глаза ударил синий солнечный луч, а из ближайших кустов полилась ария Марии Магдалины в исполнении Михаила Боярского. Весьма озадаченный, я встал и направился к поющим кустам. Музыка доносилась из огромного муравейника. Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть его, и… и тот же миг из муравейника высунулась волосатая рука о шести перстах, унизанных кольцами с натуральными изумрудами, и больно ущипнула меня за нос.

– Ой! – отпрянул я, хватаясь за нос, который буквально на глазах распух и посинел. В мозгах началось какое-то шевеление.

Непонятный гул заметно усилился.

Всё это начинало действовать мне на нервы. Дело принимало скверный оборот, надо было немедленно сматывать удочки. Ко всему прочему сильно зачесалась голова, причём чесалась она изнутри. Как я ни скрёб её, как ни пытался унять зуд, всё было напрасно.

«Так. Или я свихнулся, или это проделки Фикса», – решил я, сам до конца не сознавая, что же именно я понимал под проделками последнего.

У костра всё было по-прежнему, только возле рюкзака важно вышагивала большая рыжая ворона и нагло лыбилась.

– Кыш! – крикнул я ей сердито.

Ворона взмахнула крыльями, но не улетела, а села на палатку. Краем глаза я увидел, как дёрнулся и стремительно пошёл под воду поплавок. Я едва успел ухватиться за удочку. «Видать, здоровенная взяла», – обрадовался я, забыв обо всём на свете.

– Не иначе, – каркнула рыжая ворона и шмыгнула клювом.

– Что? – не понял я, но тут леска резко натянулась. Я упёрся ногой в гнилое, покрытое древними трутовиками, бревно, пытаясь сохранить равновесие. Удилище выгнулось дугой, леска зазвенела, как струна, раздался треск… и я плюхнулся навзничь в потухший костёр. Из воды высунулась мерзкая акулья морда, лязгнула зубами у самого моего носа и скрылась, обдав меня смрадным дыханием.

– Так его! – злорадно прокаркала ворона и сплюнула в котелок с остатками ужина.

– Стерва, – выругался я, замахиваясь на эту рыжую каналью.

Гул всё нарастал.

Над горизонтом промчалась стая птеродактилей. У берега забурлило, и из воды показалась голова Несси. Чудовище сладко зевнуло, обнажив свою огромную пасть, нагло ухмыльнулось, чихнуло и исчезло в водовороте. Справа послышался шум мотора. Я обернулся и тут же присел. Прямо по воде нёсся немецкий «тигр», с переменным успехом ведя беглый огонь по птеродактилям. Танк сопровождала группа автоматчиков в форме дивизии «Мёртвая голова». Один из эсэсовцев обернулся в мою сторону и оскалил гнилые зубы. Резко пахнуло дихлорэтаном. «Зубы чистить надо», – зло подумал я, сверля эсэсовца взглядом. Тут же вынырнула Несси, схватила фашиста поперёк туловища и скрылась под водой с добычей. На другом конце водохранилища взметнулся огромный хвост лох-несского чудовища, ударил по воде и тоже скрылся. Надо заметить, что трагическая гибель эсэсовца меня нисколько не тронула. Собственная судьба волновала меня гораздо больше.

Странный гул перерос в рёв.

В воздухе почувствовалась вибрация, солнце стало зелёным. Рыжая ворона взвыла по-волчьи. «Конец света», – решил я и потянулся за рюкзаком.

– Не иначе, – тявкнула ворона и истово перекрестилась.

Дрожащей рукой я выдернул из рюкзака «чекушку», случайно глянул на этикетку и завыл, подражая вороне. На этикетке значилось: «Ацетон», и чуть ниже: «Принимать по столовой ложке три раза в день».

– Эх! – рявкнул я от досады и метнул бутылку в безбрежные воды Истринского водохранилища. Раздался взрыв, я зажмурился.

– Сюда идёт цунами, – возвестила ворона дурным голосом.

Я открыл глаза и с ужасом увидел, что на месте взрыва выросла высоченная волна, стремительно несущаяся к берегу. Я вскочил и бросился в лес, но куда там! – волна настигла меня, повалила и накрыла с головой. Вымокший до нитки и обиженный до глубины души, я поднялся, вытряхнул из кармана семейство медуз и вдруг, словно ошпаренный, припустился бежать – прочь от этого жуткого места.

Из-под ног шарахались змеи и сколопендры, вслед хохотала рыжая ворона, но я ничего этого не замечал. Меня оглушил страшный рёв, который достиг неимоверной силы и всё продолжал усиливаться. Испуганный питон при виде меня прикинулся шлангом и жалобно заскулил.

– Фу, нечисть!.. – выругался я, не слыша собственного голоса.

Ветви деревьев и кустов больно хлестали меня по лицу и рукам, цеплялись за одежду, но остановить меня были не в силах.

Внезапно лесополоса кончилась. И тут же наступила мёртвая тишина.

Передо мной было картофельное поле, вспаханное, видно, совсем недавно. Над ним зависло некое сооружение неземной конструкции. «Так. Кажется, НЛО», – едва успел подумать я, как сзади раздался шорох. Из кустов вылез древнего вида старикан с сизым носом и «беломориной» в зубах. От него за версту несло перегаром.

– Выпить есть? – прошамкал старикан без лишних предисловий.

«Мираж», – решил я и дёрнул старикана за ухо. Ухо было грязным и настоящим.

– Но-но! – взъерошился старикан и встал в боевую стойку. – Полегче! Рукам волю не давай! Если, значить, выпить попросил, так можно и за ухи хватать? Нету такого права, чтоб за ухи… За такие шутки и схлопотать недолго! Ферштейн?