Валерий Гаевский - Случай из жизни трейдера

– А я все равно возьму, потому что чувствую, Газ уйдет вверх.

– Если возьмете, то за эту сделку я никакой ответственности не несу. Понятно?

Она вешает трубку. Через двадцать минут акции Газпрома стоят двести тридцать один рубль. И тут же Надькин звонок:

– Володя, ты видишь, какие цены? А я успела купить по двести двадцать восемь рублей и тридцать копеек. Причем те самые десять тысяч акций. Ах, какая я молодец!

После чего она отключает связь.

На следующий день «Газ» торгуется по двести тридцать пять рублей. Во как! Надька опять звонит и говорит веселым голосом:

– А я еще Газку прикупила, ха-ха, по двести тридцать три рублика!

– Сколько? – спрашиваю я мрачным голосом.

– Сколько, сколько… Сорок тысяч акций, во сколько!

Я все внимание сосредоточил на движении акций Газпрома. Думаю про себя: «Хоть бы ты упал, хоть бы ты упал, засранец, ну, дай вниз, ну дай, что тебе стоит упасть рубликов на пять, на семь, чтобы эта дура получила, наконец, убыток». Никогда в жизни я не мечтал о мщении с такой силой. Но «Газ» рванул вверх, и к вечеру цена была двести сорок пять рублей за акцию. А закрытие прошло на уровне двести сорок девять рублей.

На следующий день Газпром торговался по двести пятьдесят четыре рубля. Я весь синий, потому что отвратительно спал. Я мрачно смотрю на стремительный рост «Газа». С ростом цен таял мой ореол великого трейдера в глазах Надежды. Мои невеселые мысли прерывает звонок с мобильного.

– Володя, привет, видите, что с Газом делается?

– Вижу, ну и что?

– Как, ну и что? Это я его с утра толкнула вверх, купила по открытию почти на все деньги, которые у меня были.

Мое горло схватил удушливый кашель и по лицу полились слезы. Надежда продолжала:

– С утра я сразу купила тридцать с лишним тысяч акций по двести пятьдесят три рубля, а вы мне говорили, что покупать нельзя… Кстати, я докупалась по вашей тактике. Растет – докупаемся. Вот так, Володечка.

И, не прощаясь, отключилась.

В течение торговой сессии я мечтал, чтобы цена акций «Газпрома» пошла вниз, но этого не произошло. Наоборот цена дошла до двухсот шестидесяти пяти рублей. После закрытия сессии я взял калькулятор и посчитал, сколько же денег заработала Надька. О, ужас! Более двух миллионов рублей! Или семьдесят восемь тысяч американских долларов! И все без меня… Я оказался за бортом этой операции. Моих денег здесь нет. Вдобавок, я еще и посрамлен. Правда, она не зафиксировала прибыль, 11 11 Зафиксировать прибыль означает продать ранее купленные акции. а деньги на счете появится только после того, как она эти акции продаст.

Утро следующего дня. Картина та же, цена акций «Газа» уверенно растет. А я мечтаю, чтобы рынок у Надьки отнял хотя бы половину ее прибыли, но цена по «Газпрому» падать не собирается. Она идет вверх, и только вверх. На уровне двухсот семидесяти трех рублей цена дернулась вниз, затем вверх, потом пошла вбок и затем внезапно начала заваливаться. Я радостно закричал: «Давай, давай», как будто стоял в продаже 12 12 «Стоять в продаже» означает взять взаймы у брокерской фирмы акции и продать их с обязательством обратного выкупа, рассчитывая на падение цен. и хотел, чтобы цена акций рухнула до ста рублей. Через некоторое время я посмотрел в зеркало и, увидев свое отражение, подумал: «Ну, и рожа у тебя, Шацкий! Гримаса иезуита».

Смотрю в монитор компьютера и бормочу про себя какие-то заклинания. Цена акций уходит вниз. Двести семьдесят, двести шестьдесят восемь, двести шестьдесят семь. Я про себя говорю: «Хорошо, хорошо, давай вниз, вот получи, получи». Со стороны, наверное, я был похож на мелкого психа, который сам с собой играет в морской бой. Продолжаю говорить про себя: «Сегодня рынок, наконец, тебя порвет». Но закрытие прошло по цене двести шестьдесят пять рублей и никакого разорения Надьки не произошло.

Через два дня цена акций «Газпрома» достигла отметки двести девяносто пять рублей. Я был в шоке. Надька мне не звонила, и я ее тоже не беспокоил. Настроение у меня было такое, что хотелось утопиться. «Пропустил такой сильный рост, – корил я себя. – Обиделся на Надьку, а что добился? Решил ее воспитывать, пока денег не отдаст, не стал с ней торговать, ну и что? Надька без меня вон, сколько денег нарезала».

Потом наступило первое апреля, и российский фондовый рынок рухнул вниз, видимо, решив отметить день дурака. Цена закрытия акций «Газпрома» – двести восемьдесят один рубль. Я злорадно подумал: «Закрыла Надька свою позицию или нет?». Через десять минут раздается ее звонок, прямо телепатия какая-то:

– Володя, привет, я сегодня продала весь Газ.

У меня вырывается с хрипом:

– По какой цене?

– По двести девяносто четыре. Правда, классно? В одиночку я заработала больше, чем мы в прошлый раз вдвоем, а вы меня не поздравляете? Ведь я ваша лучшая ученица. Знаете, сколько я нарезала?

– Сколько? – бестактно вырвалось у меня.

– Более четырех миллионов рублей или сто семьдесят тысяч долларов! Вот так, господин учитель.

– Надежда, – собрав в кулак всю свою волю и тактичность, произнес я. – Я вас поздравляю, но хотелось бы получить свои деньги.

– Притом за неделю, и делиться ни с кем не надо, – оптимистично заявила Надежда, не обращая внимания на мою просьбу. – Правда, здорово? Если дело пойдет так и дальше, то зачем вы мне тогда нужны?

– Надежда, – гну я свою линию. – Вы еще на прошлой неделе обещали мне отдать деньги, которые я заработал. И я что-то их не вижу.

– Ну, ладно, Владимир, приезжайте ко мне завтра часиков в двенадцать.

– Хорошо, завтра я у вас в двенадцать часов.

А сам мыслю: «Хоть и дел полно, но ехать надо, пока она не передумала». Беру калькулятор в руку и считаю, сколько я упустил: «Мама дорогая, четверть от ста семидесяти тысяч составляет… Более сорока двух тысяч долларов США»!

На следующий день я еду к ученице. Сажусь на троллейбус, который идет от метро «Белорусская». Остановка «улица Расковой». Выхожу из троллейбуса. Напротив меня «дом на ножках». Эх! Ведь когда-то я здесь жил… Сколько мне тогда было лет? По моему, двенадцать… На девок уже заглядывался, дрался с пацанами из соседнего двора, прогуливал школу, пряча портфель в кирпичи, сложенные для строительства нового дома. А вот ресторан «Советский». Помню, как в те далекие годы пошли мы с мамой и сестрой туда пообедать. Накормили нас каким-то дерьмом, и, вдобавок ко всему, обсчитали. Мама тогда поругалась с официантами, а потом переживала, что мы с сестрой остались голодные. Да, давно это было… Нет теперь уже ни мамы, ни папы, и сестры тоже нет.

С этими мыслями я подхожу к Надькиному подъезду, звоню по домофону, а ее дома нет. Набираю ее номер на мобильнике – не отвечает. Что делать? Начинаю ее ждать и параллельно на нее злиться: «Ну что это за человек, не первый раз меня подводит, ну как с ней о чем-то можно договариваться»? Хожу около ее дома, жду. А мысли опять улетают в далекое прошлое. Вот, напротив меня виден стадион Юных пионеров. Помню, как мы с отцом учимся там играть в большой теннис, а вот я с соседским парнишкой катаюсь на коньках… Тогда на стадионе каждую зиму заливали каток. В те годы зимой в каждом дворе были катки, а теперь дети не знают, что такое каток, что такое коньки, что такое голубой лед… Также вспоминаю, как по улице Беговой продавал билеты на поезда. В те далекие годы была такая услуга – люди заказывали железнодорожные билеты по телефону, и я работал на доставке. Раз, помню, приношу билет рано утром, часов в девять. Открывает дверь абсолютно голая девица. Спрашивает: