Александр Маматовский - Домик в сугробе. История одной души

Теперь же… нет моей супруги
На этом закоптелом свете.
Прогнали прочь родные дети.
И рядом бедность, да недуги.

Дороже этих старых снимков,
Да тех вон тоненьких тетрадок
При мне уж нет. Для все я гадок…
Я в мире точно невидимка.

Когда-то был я уважаем!
Нёс гордо звание – строитель.
И каждый местный взрослый житель
Желал испить со мною чаю.

Теперь иное всё… Смотрите…
Сам забываю своё имя.
Я стал ужасно нелюдимым.
И всё иначе в моём быте.

Меня, как вшивую собаку,
И ночь, и день, и ночь, и день
Пинают все, кому не лень.
И даже старые зеваки.

Я понял: возраст мало значит!
Не дарит старость нам мозгов,
А также мудрость и любовь.
Иначе было б всё иначе.

Да что ж я всё же сожалею?
Должно быть, этак я старею…
Что знаться вам с судьбой моею?
Зря вашу принял я затею!

Я оживился: – Нет, нисколько!
Знакомых нет здесь, кроме вас.
Спешить мне некуда сейчас.
И я люблю до боли ёлки! —

Я постарался отшутиться,
Кивая на могучий ствол.
– Раз так, то я накрыл бы стол,
Будь он вот в этой вот светлице.

Я за беседой не заметил,
Что сам я искренне озяб:
Среди еловых зимних лап
Мечтал неистово о лете.

Признаться стыдно было деду,
Когда желудок мой урчал,
Что я от голода страдал,
Поскольку нынче не обедал.

Мороз же к вечеру крепчал.
И дед, себя обмазав салом,
Мне протянул его устало,
Чтоб я в гостях не замерзал.

Его последовав примеру,
Покорно принял тот пенал,
В котором сало он держал,
И руки вымазал чрезмерно.

Я принял дедушки совет,
Себя помазав жирным салом.
В его спасительном пенале,
Кажись и сала больше нет!

Долбила совесть по затылку.
И мне так стыдно очень стало,
Ведь я его спасенье – сало
Извёл, как деньги из копилки.

А этот дед, такой радушный,
Мне постоянно улыбался.
С последним счастьем расставался
Он так легко и простодушно.

И говорил: – Быть может сгину…
Увы, бельмом быть век не в силах!
А ты, сыночек, гость мой милый,
Укрой скорее этим спину.

Ко мне тянул все одеяла,
Чтоб отогреть в своих хоромах.
И повторял старик с истомой:
– Ведь для тепла уже я старый.

Тебе нужней, сынок тепло!
Ты, Тимофей, ступай до дому!
Там примешь ванную с истомой,
Забыв навек про это зло.

Но дед не знал – я был упрямым.
Ведь отступать не думал я:
– Про новый год одна хвоя
Напоминает с холодами.

У вас не жарко, ясно дело.
Уйти? А есть ли в этом прок?
Ведь, как и вы, я одинок…
Меж тем на улице стемнело.

Пойдемте лучше через дол
Ко мне на съёмную квартиру.
Я вам не обещаю пира,
Но есть, что выставить на стол.

Ведь праздник в нынешнюю ночь
Встречать негоже одиноко.
Прошу вас прямо, без намёков,
Могли бы в этом мне помочь?

Разволновался дед. Смущённо
Смотрел недолго на меня.
Потом промолвил: – Вас ценя,
Я соглашусь определённо.

Простившись с дедушкиным домом,
Мы в город тихо побрели.
Не знал, средь граждан всей земли,
Что буду рад таким знакомым.

Судьба ломает нас и лечит
Всегда на жизненном пути.
Она права: с ней не шути!
В ней неслучайны наши встречи.

Пока я мыслил о высоком,
До дома нужного дошли.
В снегу, как будто бы в пыли
В подъезд нырнули неширокий.

– Добро пожаловать в мой дом!
– Спасибо, мой дружок любезный!
Помыться было бы полезно
Пред тем, как вспомним о былом.

Довольно долго в ванной мылся
И плакал дедушка навзрыд,
Смывая с тела смрад и стыд.
И непрерывно там молился.

Я поступал не так, как прежде.
Меня факт этот не смущал.
Ему костюм, что стал мне мал,
Отдал как сменную одежду.