Леонид Шевырёв - Человек Облако

Адель достала из рюкзака небольшой сверток, дернула верёвочку. Словно молния, метнулся оттуда к потолку белый воробушек, врезался в доску и застыл.

– У тебя мой альпен? – прошипел старец, с ненавистью глядя на гостью. – Утащила, когда я снимал с деревьев парашюты. Обворовать спасителя большой грех.

Адель отмахнулась.

– Вы почти укокошили меня. А если бы погубили и Яну, я была бы здесь с омоном. Вас бы судили как убийцу.

– Мне нужно посидеть… – сказал старик, опускаясь на диванчик.

Вид растерянный, маленькие глазки закрыты. Видно, готов заплакать. Да вдруг засмеялся.

– Ладно, поговорим. Давно с молодой не общался. То, что ты у меня… умыкнула, я называю альпеном. «Алюминиевая пена». Металл, вспененный водородом. Намного легче воздуха, вот и летает. В тот раз от меня смылись альпеновые обрезки, что были под потолком в зале (указал на дверь). Ветер сильный, через окно выдул. Вишь, какой результат… Посиди, я сейчас.

Данила протиснулся в полураскрытую дверь, ведшую в дом (стараясь, чтобы Адель ничего за ней не разглядела) и вернулся с кувшинчиком яблочного сока, вазочкой яблочного же варенья, сковородой с неразрезанной шарлоткой. Поднял кружку:

– Ну, за знакомство?

Адель слушала. Что-то прояснялось. Пока немного. Даниил Егорович все на том же заводе алюминиевых изделий был мастером плавильного оборудования. Металл в слитках приходил из Красноярска и Иркутска. Делом его участка были плавка и прокат – фольга, лист, «квадрат», труба. Заготовки шли дальше под прессы, на обрезку, сварку. В начале 90-х завод закрыли как нерентабельный. Коллектив рассредоточился по дачам. Он же какое-то время дорабатывал. Новые собственники резали остатки продукции, оборудование, годное в складских запасах на транспортабельные куски. Все везли за границу, в Венгрию, Австрию, Германию. Деньги оставались там же. Но и этому пришел конец. Разоренный полностью, завод встал окончательно.

Дачник Данила

Он бы пропал – сам в разводе, сын бедствует где-то на Дальнем Востоке. У дочери своя семья, не до нищего папы. Рассчитывать стоило только на себя. Тогда и записал он на последнем листе врученной ему после увольнения трудовой книжки, сразу за разделом «Информация о поощрениях» (много было почетных грамот и премий):

«Не полагаюсь на людей! На воду только обопрешься, В такие хляби окунешься! За что? Я вовсе не злодей. Не полагаюсь на людей!»

– Спасли гены, – смеялся Данила. – Предки были купцами первой гильдии, это помогло.

Он вскочил, забегал с кружкой по веранде. Адели он показался очень похожим на актера Льва Дурова, такой же шустрый дед.

Дело в том, что Данила был на заводе старожилом и помнил как в советские времена отходы производства, а также брак свозили в овраг за дальнюю лесополосу. Чтобы избежать хлопот с разделкой и утилизацией. Предприятию это было невыгодно, мешало «делать план». В перестройку завод с трудом выживал. Такая практика прекратилась. Старые отходы в овраге к тому времени завалило оползнями, поздним мусором, листьями.

Данила съездил туда на своей «копейке» и сразу же вытащил из глины двухметровую алюминиевую трубу килограммов в пятнадцать. Верные двадцать долларов! В рублях по действовавшему тогда курсу… может, лимон.

И началось! Работал ночами. Куски алюминия при перевозке на багажнике «копейки» маскировал брезентом. Когда в гараже набиралось тонны полторы металла (алюминий легкий, это полный грузовик), шел в транспортную контору, что участвовала в разорении завода. Пригодилось знакомство со средним ее звеном: полцены давали сразу на руки. Каждый раз с деньгами несся в обменник. Не поспешишь, завтра рубль провалится еще ниже. Провернул такое множество раз. Однако выследили, не понятно, кто. Когда однажды вновь подъехал к секретному месту, обнаружил в овраге крутящуюся «лопату» и рядом «Камаз». Серьезный человек спустился к нему со склона и вежливо попросил никогда больше здесь не появляться.

Да ради бога! Там мало что осталось.

У безработного одно, сомнительное, правда, богатство – свободное время. У Данилы были кое-какие идеи, с детства его преследовавшие. Теперь их можно было испытать. После недолгих размышлений он появился в низинке, выбрав самый крайний участок. «Алюминиевых» денег хватило на многое. Труд в середине девяностых мало что стоил. Люди за любое дело брались. Вот и возник этот дом. И забор вокруг. Картошка с её «жуком» и помидоры Данилу не интересовали. Саженцы абрикосов сажал. Вымерзли в первый год. Тогда и покрыл свободное пространство яблонями. И не прогадал.

Адель слушала с интересом. Журналистская закваска в ней, несомненно, была.

Данила присел, отхлебнул сока, ненавязчиво положил ей руку на колено. В тот же момент рука улетела, приложившись по пути о столешницу с такой силой, что хозяин еще долго дул на пальцы. Восхищенно посматривал на гостью.

– Не очень слабо? – участливо спросила Адель. – Не будьте стариком Козлодоевым. В следующий раз будет хуже.

– Вы слишком жестки. И всему свету разболтали об альпене?

– Вот тут, мистер Козлодоев ошибся. Дело было темное, неясное. Парашюты мои в аэроклубе списали: «порванные о деревья при экстремальном приземлении».

Данила кивнул.

– Редкое качество – молчание. Особенно у женщин. На гербе Толедо: «Callad!» (Молчи!). И – указательный палец поперек губ.

Адель хмыкнула.

– Чушь. Не знакомы вы с гербом Толедо. Может, у вас воспоминания от «Испанской баллады» Фейхтвангера? И где он только такое отыскал. У меня курсовая в университете была по Сервантесу. Дон Кихот из тех краев, Кастилии-Ла Манчи. Герб Толедо: двуглавый орел, два короля на тронах, золотой гранат… Вместо тронов могут быть колонны, увитые лентами, с подписями «plus», «ultra», т.е. «ещё», «больше».

Они проболтали до полночи, пока Данила не утомился и не исчез за стальной дверью со словами:

– Если дама пожелает, утром продолжим… пить сок. Яблок у меня много.

Всю ночь Адели слышались из-за стальной двери металлические звуки, вроде бы гаражные ворота открывали. Иногда и сквознячком тянуло…

Когда утром Адель проснулась, увидела Даниила Егоровича, скучавшего в дальнем углу с книжонкой. На столике перед ней еще дымилась сковорода с шарлоткой и запеченными яблоками, Стоял и знакомый кувшин с яблочным соком. Хозяин был хорошо выбрит, остатки волос расчесаны. Слабо пахло тройным одеколоном.

Адель