Имран Магеррамов - 10 лет спустя

– Как насчет лепрозория?

– Официально его не существует. Мы не ставим опыты на пришельцах, забудьте об этом.

– Тем не менее, Вы затеяли со мной беседу. Я не могу понять зачем? Я задаю Вам вопросы, а Вы отвечаете что-то в духе «У Вас недостаточно полномочий». Мне некомфортно общаться в таком ключе.

– Вероника, – Я прочитал ее имя в списке контактов в консоли, – поймите, я пытаюсь подготовить Ваше незрелое сознание к тому, что Вы можете увидеть или услышать в ближайшем будущем. По сравнению с ним сцена допроса братьев Родригес под гипнозом покажется Вам детской сказкой.

– Скажите, а Вы со всеми новыми агентами так болтаете? Или проблема в том, что я женщина?

– Перестаньте мыслить примитивными категориями, Вероника. Мы имеем дело с мирозданием, в основе которого лежат силы, совершенно нам не знакомые. Мы пытаемся их изучить, но, несмотря на страх неизвестности и осознание собственной ничтожности, мы пытаемся подчинить их себе, превратить в свое оружие. Задача Отдела 3 состоит в том, чтобы все страны, все лидеры и правительства были в равной степени снабжены этим оружием.

– Именно поэтому Вы не подчиняетесь напрямую ни одному правительству или спецслужбе?

– Да. Только так мы можем обеспечить паритет. Примитивно мыслящие дипломаты и их начальники слишком увлечены игрой в политику, чтобы понимать, что все мы, все человеческое сообщество, едины и равны перед лицом опасности извне.

– И какие технологии Вам уже известны? Или этот вопрос опять относится к категории запрещенных на текущий момент?

– Вы все быстро схватываете, Вероника.

– О чем я могу Вас спросить? У Вас все сводится к одному.

– Позвольте мне задать вопрос, Вероника.

– Я слушаю.

– Я Вам тут долго объяснял, за что стоит наша контора. Могу ли я надеяться, что Вы поняли status-quo?

– Да, шеф. – По ее голосу я почувствовал, как она улыбнулась. Ей это очень шло.

– Отлично. В таком случае, buenos noches, señora, или как там у Вас в Мексике говорят?

– А у Вас, сейчас утро?

– Да, раннее утро.

– Тогда просто до свидания.

– До свидания. – Я переключился на телепатию и передал ей:

«Берегите себя, Вероника».

– Это что, очередной трюк?

– Можно сказать и так. До встречи.

– Всего доброго. – Она положила трубку.

Думаю, я разжег в ней энтузиазм работать на нас дальше. На фотографии в досье она очень мило выглядела, несмотря на свой возраст (39 лет, через месяц она разменяет четвертый десяток и будет уже почтенной женщиной, но она всегда следила за собой, поэтому при живом общении ей было трудно дать больше 30; я не удивлен, почему начальник наблюдательного пункта в Наска, вербовавший ее, проговорился, что она ему понравилась – правильное лицо с серыми, неземными глазами, рост 180, естественный рыжий цвет волос, почти идеальное тело – в такую особу трудно не влюбиться, особенно если ты в поиске смысла и радости жизни в виде прекрасной спутницы; думаю, ему стоило бы построить общение так, чтобы и она заинтересовалась им, но он предпочел сыграть в плохого полицейского – фатальная ошибка; с другой стороны, сейчас ей ничто не мешало работать; она была мобильна и свободна – как раз то, что нужно).

Внезапно я поймал себя на мысли, что и мне она тоже понравилась:

– Так, старик, похоже, ты начинаешь портиться. – Сказал я себе, помыв чашку после кофе и повесив ее на вешалку на барной стойке в зоне отдыха в кабинете.

Прогнав шальные мысли, я снова сел за планшет. Оперативные группы постоянно узнавали что-то о Фантомах. На тот момент из всей имеющейся информации можно было бы составить хороший доклад и зачитать его на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы все эти политики, чересчур увлеченные давлением друг на друга, наконец, поняли, что представляет из себя истинное зло.

Однако, я держал ответ только перед особой комиссией, которая выдавала Ассамблее информацию порциями, доступными для восприятия. В комиссии работали адекватные люди с чистым разумом, не запыленным всей этой политической возней. С ними можно было работать, а с политиками – нет, ибо они все переиначивали на свой лад и старались выставить все так, будто их несчастное государство обделяют в технологиях, а от силовиков и разведслужб скрывают важную информацию, затрагивающую вопросы их национальной безопасности.

Пожалуй, мы добились максимальной открытости в результатах своей работы, но лидерам стран этого все равно было мало. Часто мы засекали на своих объектах или рядом с ними агентов спецслужб, которых забрасывали для сбора информации о работе конторы изнутри. Мы выдворяли пойманных агентов и предупреждали в письменной форме их правительства о том, что в случае повторения подобного мы перестанем делиться с ними информацией.

Нам отвечали в ультимативном тоне, грозились прикрыть, устранить и так далее. Да, все же мы очень примитивны…

Мои размышления были прерваны слабой вибрацией, исходившей из нижнего ящика моего стола. Я догадывался, что это было – ответ от Эо Тойи. Разблокировав ящик и активировав куб, я увидел входящее сообщение на языке торусов. Включив на планшете Полиглот, я отсканировал иероглифы, после чего на экране появился человеческий текст:

«25 июля, 63°13' ю. ш. , 57°00′ в. д., 18 часов 45 минут по местному времени. Приезжай с ними один и помни об отключении купола. Корабль будет ждать 3 минуты. Не успеете – улетит обратно. Да хранит тебя Всевышний. Э.Т.»

А ведь мы с ним не договорились насчет времени возвращения моей семьи. Речь шла о двух годах примерно, но там могло произойти что угодно. Тем не менее, я не стал снова связываться с ним – это могло быть опасно. Куб был надежен, но внутри комплекса кто-то мог заметить телепатический всплеск, могли начаться вопросы.

Я проверил координаты по карте. Это был мыс Сифре, Антарктида, крайняя северная точка. Там неподалеку располагался наш пост слежения. Это всего в паре сотен километров от нашей базы.

Я догадывался, что во время контакта он передаст мне сведения о Фантомах, чтобы оправдать свое приземление. Так мы бы решили вопрос с объяснением необходимости очередного контакта.

Единственное, в чем была сложность, это в том, как незаметно вывести их из комплекса, чтобы ни у кого из оперативников не возникло вопросов, куда делась моя семья. Решение пришло само собой – ретранслятор. Я мог высадить их прямо на посту слежения, откуда бы они на снегоходе доехали до корабля. Этот пункт слежения был автоматической станцией, управляемой с пульта в командном центре, поэтому никаких оперативников там не было. Зато там были запасы теплой одежды, снегоходы, вездеходы, оружейный склад и другие запасы. Им ничто не мешало незаметно добраться до корабля:

«Молодец, Тойя». – Подумал, было я, как вдруг кто-то позвонил в интерком.