Елена Свительская - Песня моей души

Мрачно на девушку взглянул, смущённо теребившую кончик лохматый длинной тугой рыжей косы.

Я забуду тебя, Зарёна! Я забуду всё, связанное с тобой! С этого дня нас ничего больше не связывает.

Сердце мучительно сжалось. Мне вдруг стало страшно. Я… я успел к ней привязаться?.. Нет. Нет! Сегодня я уйду! И, надеюсь, что никогда её больше не увижу!

Хозяйка выползла в сени, зябко кутаясь в старую шаль. Значит, следила за нами. Ну да теперь всё равно.

– Уходишь, Григорий?

Я тепло с ней попрощался, подхватил свой свёрток. К счастью, за эти годы хорошо научился притворяться. Уж недолго дружелюбие смог разыграть. Знал же, что и жизнь этой женщины, молодой ещё, сломана из-за жадности остроухого. Моего же врага. Но с вспыхнувшей в душе ненавистью ничего поделать не мог. Хотелось уйти. Поскорее уйти отсюда. Сейчас же! О, вот, вроде и всё. Осталось только завернуть края полотенца, да сложить в мою старую сумку. Какое счастье, когда мало вещей!

Полуэльфийка метнулась в комнату и вытащила мне сумку, которую сама же сшила и вышила. Поколебавшись, взял. Всё-таки, девчонка ни в чём не виновата: она не выбирала себе отца. Или… или выкину за околицей. Или просто сожгу.

Зарёна выскользнула за мной в ночной мрак. Сегодня ярко светила полная луна, так что была видна точёная фигурка полуэльфийки и её опущенные плечи.

– Ну, назови своё настоящее имя хотя бы на прощание! – тихо взмолилась она. – То, каким ты зовёшься, слишком человеческое. Да и лицо у «менестреля Гришки» уж очень простое. А эльфы все красивы. Да и… я же не прошу тебя показать мне твоё лицо!

Холодно отрезал:

– Слушай, если желаешь мне добра, сделай вид, что никогда меня не встречала! Что меня вообще не существует!

– Чтобы твоё появление перед моим отцом стало неожиданным? – сообразила догадливая девчонка, но, впрочем, ответила сразу же: – Хорошо, – ухмыльнулась, кажется, – я буду молчать.

Прошёл несколько шагов – она не шла за мной, оставшись стоять там. Поняла, что меня не сможет задержать. Всего лишь сон. Всего лишь одна ночь. И всё опять разрушилось. Всё снова разрушилось из-за тебя, Хэл!

Уже до ворот прошёл – дочь врага так и не кинулась за мной. И, кажется, рядом с нею стояла мать, растерянная и плачущая. Замёрзнет же! Она не давала мне мёрзнуть. Хотя особо-то и вещей у них не было. Но тёплой еды и тёплых слов у матери её на меня хватало всегда.

Вздохнув, обернулся. И верно, они вдвоём стояли у крыльца. Мать обнимала дочь и плакала, уткнувшись лицом ей в плечо. Подсвечник стоял на ступеньках, с затухающей свечой да тусклым светом, который был слишком тонок и мал, чтобы победить ночной мрак, охвативший всё.

Я вроде ненавидел их, оказавшихся связанными с ним. Но… мне больно было смотреть, как мать её сотрясается от плача. Та и вовсе ничего не поняла. Так же тихо и дружно говорили ещё с утра, днём. Она успела привязаться ко мне?.. Или расстроилась, что я не заберу Зарёну с собой?..

Но почему-то крикнул:

– И береги себя! И мать!

– Я обещаю! – прокричала мне девушка.

Её волосы и волосы матери, на которых отсвечивали пряди от тусклого света свечи, казались ожившим пламенем. Струи пламени, обрамляющих два бледных лица. И одно, до отвращения похожее на его.

Дом, который я было обрёл. Нет. Дома у меня не было. Дом мой был разрушен ещё тогда. А больше дома у меня быть не могло.

Отвернувшись от дочери моего врага, быстро вышел за калитку. Едва ли не бегом по деревне прошёл. Она научилась у меня не только драться, но и использовать проявившиеся у неё эльфийские способности. И я могу спокойно её оставить.

Создал заклинание и переместился в безопасное место. Это оказался лес. Причём, щедро поливаемый дождём. Небесная влага меня успокоила. Долго стоял под холодными струями. Медленно ушли неприятные мысли, затем и чувства. Потом мне стало всё равно. А дождь всё лил и лил. Синего чистого неба больше не было, осталось только тусклое и грязное…

Когда дождь наконец-то закончился, я высушил магическим пламенем одежду. Медленно брёл по грязи, надеясь рано или поздно выйти на дорогу. Шёл, шёл, чихая и часто сморкаясь. А потом недоумённо остановился: вдалеке кто-то заиграл на флейте. Ночью, посреди мокрого леса! А когда вслушался, у меня по спине поползли мурашки: это была та самая мелодия, которую сочинил в детстве.

***

…Накануне того дня, когда воины пришли за отцом, я один раз исполнил её перед родителями. Мама только улыбнулась, а отец раскритиковал меня в пух и прах за простоту мелодии. Он сказал: «Это слишком грубо для эльфа» – и напомнил, что в нашем роду было четыре композитора, чей талант признали в Эльфийском лесу. А для эльфов признание среди своих – самое важное. Вот люди нетребовательные: им нравятся все мелодии, которые мы исполняем.

Я тогда страшно надулся: это было первое моё музыкальное творение, и я считал его если уж не самым лучшим в мире, то хотя бы просто гениальным.

Мама попробовала нас примирить: намекнула, что из всех мастеров искусств, когда-либо существовавших в нашей стране, было только двое, которым всё удавалось с самого начала, но они жили столь давно, что истории об их таланте, явившемся едва ли не с первого года их рождения, уж очень похожи на преувеличение. То есть, даже признанные мастера начинали с трудностей и ошибок, порой весьма забавных. И рассказала пару историй о наших великих мастерах. Затем спросила, как называется моё творение, сочинил ли я к нему песню.

Я гордо выпалил: «Дуб стоит вопреки ветрам!». И напел:

Дуб стоит вопреки ветрам

Среди бурь и среди невзгод.

Дуб стоит вопреки ветрам

Не один единственный год.

Не сломался дуб, не засох.

Свет далёких звёзд повидал.

И ни единый свой вздох

За столетия он не отдал.

Дуб тянулся всегда только ввысь:

В росте видел старик свою цель.

На его ветвях засыпала гордая рысь.

А иногда под ним пел менестрель.

Под тяжёлой дубовой листвой

Прятались люди от струй дождя.

Осенью в небо взмывал волчий вой:

Гимн луне они пели, под дуб приходя.

Дуб стоит вопреки ветрам

Среди бурь и среди невзгод.

Дуб стоит вопреки ветрам

Не один единственный год.

Для чего стоишь, старый мудрец?

Ведь однажды и ты пропадёшь!

Одиноко свободы хранишь венец,

А потом и ты в никуда уйдёшь!

Дуб молчит и стоит вопреки ветрам,

Сберегая маленький ствол дубочка.

Знает старец, что в дали где-то там

Его возродит его взрослая дочка.

Отец расхохотался, а мама лишь коротко улыбнулась…

***

Я встряхнул головой, отгоняя наваждение, но мелодия всё ещё звучала, словно смеялась надо мной, напоминая о последнем дне, когда видел родителей весёлыми. И теперь мне не обидно, что они так отнеслись к моему первому сочинительскому опыту. И пусть бы они смеялись! Да хоть всегда! Только этого уже никогда не случится.