Илья Петров - Проект Лумумба

А ситуация с фотографированием всех учащихся школы, сложилась такая – папаня узрел, что дело с изготовлением фоток, всех учащихся школы, в анфас и профиль, из материалов фотографа – обременительно и несправедливо. Расходуется время учащегося, не на занятия, а на общественную работу. Ещё и все затрачиваемые компоненты, не являются бесплатными. Так что, условия несуществующего договора, следует пересмотреть. Непременно таким образом, чтобы я не истощал папины запасы проявителей, закрепителей и фотобумаги. Эксплуатация оборудования, то бишь фотоувеличителя, ванночек-кювет и таймера выдержки – допускается. Без ограничений. При условии аккуратного обращения. А вот фотобумагу и химикаты – за счёт заказчика. И не иначе! Требования эти, были Шанаеву изложены. И соответствующее решение, было им принято. Состояло оно в том, что с каждого школьника, кроме начальных четырёх классов, собирают по 20 копеек. По субботам. Ну, если кто не может выделить такую сумму, для родного учебного заведения – так это «совет физкультуры школы» переживёт, конечно. В надежде, что перебои с платежами не будут постоянными. Сдашь, мол, когда деньги будут. Собирали денежки – физорги классов. Каждый, в своём. Касса хранилась у Шанаеа, в кабинете. В спортзале.

Вот так и наладилось производство фотографий. Для общественных нужд. Паренёк я был, уже достаточно наблюдательный. Стало мне понятно, что расходование собранных средств – контролируется слабо. Просто контролёры эти – из числа «актива» Шанаевского, физкультурного. Ни бухгалтеры они, и не фотографы. И даже, не товароведы фотомагазина. А это означало, что между полученной, из «закромов» суммой и затраченной реально – может быть некоторая, никому не подконтрольная «дельта». Главное – «не борзеть»! Аккуратно и неспешно… По тем временам, моим малолетним – хоть какая-то прибавка, к карманному бюджету. Фотографии постоянно исчезали из школьного «банка данных». Хранились фотки в Шанаевском кабинете, в спортзале. В не запираемом ящике письменного стола, канцелярского образца. Ребята, из числа «любимчиков-активистов», которым физрук доверял заниматься, в своём кабинете, общественной работой – потихоньку «тырили» свои фотки из «банка данных». Который был простой коробкой, от конфет. Шоколадных, с начинкой. О чём было на коробочке, без утайки и написано. А также, близкие друзья «доверенных лиц» – живо «интересовались» своими фото. Короче, приходилось вновь «допечатывать» недостающие фотки. Газета выходила исправно, без перебоев. Таким образом, ещё на самых первых шагах своей фото-деятельности – я стал, достаточно, популярным, у всей школы, «общественником». Уроками дома, я не занимался. Ни к чему это было – ведь всё и так известно. Бабушкины занятия со мной, на тему «дошкольной подготовки» – дали возможность жить безбедно, до седьмого класса.

Эким образом, я попал в число школьных активистов. Тем временем, ни шатко, ни валко приблизились мы к окончанию первого полугодия, пятого класса. Погода, в том году – задалась, на редкость, непривычная бакинцам. Термометр показывал целых минус два градуса! Или один… В нашем понимании, общественная жизнь должна начинать замирать, при таких температурах. Обычно, зимой, ниже трёх-четырёх градусов, плюсовой шкалы – холодов не бывает. И то, не каждый год. Зато, ветрогон случается нещадный! Всё-таки побережье, где ничто не тормозит массы воздушные. Вот они и перемещаются, с высокой скоростью. Когда это сочетается с минусами на градуснике, то становится зябко. Да ещё и влажность, всегда выше нормы. Странно и непонятно – если «минус», то, казалось бы, влага должна вся выпасть, в виде снега. Но не факт! Каково объяснение этому есть – знают лишь специалисты. Рядовому человеку, сие недоступно… Но попадались отдельные сограждане, которые рассказывали, как они переживали и 10, и 20, и даже 30 градусов! В дальних краях и весях. На такие страсти-мордасти атмосферные, жители нашего тёплого города, нарывались либо на военной службе, либо поехав в гости, или командировку. По возвращении, из чужих пенатов – они становились объектами повышенного внимания. Со стороны родичей, друзей и сослуживцев. С какой загадочностью во взоре, порой – эти «амудсены» повествовали, как им, невообразимо загадочным образом, удалось не превратиться ни в снеговиков, ни в белых медведей. Находясь на чужбине. Вдали, от всего родного и привычного. Ну и климата, в том числе… Но продержаться в центре внимания, свыше пары-тройки деньков, эксплуатируя только тему температурного ненастья – не удавалось. Аудитория жаждала других новостей и развлечений. Более свежих.

Такой рассказ – услышал я, но лишь однажды. От папани своего. Как в минус 10, без головного убора, на Тверской, в Москве – он ел мороженое! Безрассудность своего поступка, он объяснил всё той же жаждой экстрима. По окончании поглощения порции лакомства, он надел шапку. И проанализировал свои ощущения. Оказалось, что эксперимент, изначально казавшийся чрезвычайно опасным – при внимательном исследовании подробностей, был совершенно рядовым действом. В реале. Да, уж… «Не так страшен чёрт, как его малюют», воистину. Постновогодние каникулы мои, в тот учебный год, в пятом-то классе – прошли в экзотических катаниях на санках и игре «в снежки». Повезло нам, детворе. Что эта снежная радость, приключилась именно «на каникулах». Но, как и всё хорошее, каникулы закончились. Равно, как и снегопады. Начались занятия. Но ведь – неохота! После таких веселых деньков, вновь садиться за парту. А помещение школьное наше отапливалось, как сейчас трактуется – «форсунками газовыми». Смонтированными в переделанном печном отоплении. Которое работало на традиционных дровах, наверное. Изначально. Так вот, прохладно нам было. Здание в каникулярный период не топили, оно и остыло. Непривычные, тогдашние холода – сделали своё дело. О возникшем дополнительном школьном дискомфорте, я рассказал дома. Бабушка, памятуя своё учительское прошлое в школах «Чёрного города» – поведала, что при температуре ниже предписанной городским отделом народного образования нормы, занятия прерываются. Вплоть до устранения недостатков. Но сколько именно градусов в помещении, было обозначено в качестве нижнего порога – бабушка не знала. Или не помнила.

На следующий день, я притащил в школу наш комнатный, обычный, настольный термометр. Возбуждённый коварным своим замыслом – объявился в классе, ранее всех. Занятия начинались у нас, в 8.20 утра. Нет, официально в 8.00, но в течение 20-ти минут, была гимнастика. Для разминки. Все стояли в школьном коридоре зимой, а весной и осенью – во дворе. На гимнастику можно было и опоздать. Не особо-то и возбранялось. Но к началу урока, следовало быть за партой. Во всеоружии, так сказать! Однако, я объявился в 7.50, в тот, памятный мне, день. Установил термометр, впритык к окну. Поближе к щели, между рамой и подоконником. Сел за первую парту и жду. Часов нет. Думаю, какое же время следует считать «нормативным»? Для точного-то измерения? Когда интересовала температура моего тела, в сомнительных, с маминой точки зрения случаях – меня выдерживали, с градусником «подмышкой», ровно 10 минут. По будильнику. Считалось, что более точных показаний, уже не будет. Прибор, сильнее не нагреется. Следуя этой аналогии, но преследуя цель достичь наиболее максимального охлаждения градусника – я вытерпел эти 10 мин. Но раза три, контролировал процесс. Убедившись, что красный столбик не желает опускаться ниже 13-ти, эксперимент был остановлен. Спрятав термометр в карман, вышел в коридор, где уже все классы нашего второго этажа – махали руками и приседали под команды Шанаева. Портфели было принято бросать «в кучу». У дверей классной комнаты. Покрутив руками и попрыгав, я не переставал размышлять над текстом, ещё на написанного документа. Зарядка завершилась и все, похватав свои портфели, вошли в класс. Сели за парты. Следом, зашёл препод и начался урок. Какой? Не помню…