Анте Наудис - Проводник

– Привет, Анте.

– Анте похожа на тебя, – говорила тётя маме, и я понимала, что это комплимент.

Мать была очень красивая женщина, натуральная блондинка с глазами морской волны. Единственный ее недостаток был в том, что она была невысокого роста.

Тётя Мария сказала, что купит мне красивый подарок. Я совсем забыла, что завтра у меня день Рождения.

Через день наступил мой день Рождения, и мама сказала, что я не пойду в школу, потому как учиться или работать в свой день Рождения нехорошо.

На кровати, где спала тётя Мария, лежала коробочка акварели, набор кисточек и альбом.

– Анте, ты должна учиться рисовать, – скомандовала тётя. – И это только часть моего подарка.

Она взяла меня за руку и отвела в ванную, которую наполнила теплой водой, добавив несколько капель эфирного масла лаванды.

– Тебя это раскрепостит.

Когда я вышла из ванны, тётя причесала мои взъерошенные мокрые волосы. Я была в таком восторге от происходящего, что испытывала чувства успокоения и радости.

– Я оплатила 2 месяца твоего обучения в ИЗО-школе и, прямо сейчас, ты наденешь самую лучшую свою одежду, и мы поедим туда.

На моем лице отразилось удивление, смешанное с восторгом. Губы расплылись в улыбке, и в этот момент тётя Мария сфотографировала меня на поляроид .

– С днем Рождения, племянница!

Это был самый незабываемый день Рождения в моей жизни. Мне исполнилось 16 лет, и тем же днем я сидела за партой ИЗО-школы и делала первые пробы новыми красками, подаренными ей.

– Она предпочитает писать портреты, – сказала тётя Мария моей новой преподавательнице, когда мы только вошли в класс.

Нас встретила молодая девушка, подрабатывающая в ИЗО-школе в свободное от учебы время. Она была студенткой факультета Изобразительного Искусства и давала уроки живописи для школьников.

– Меня зовут Кристина Заке, – представилась студентка и внимательно посмотрела на меня. – Я учу основам рисунка и графического дизайна, а дальше ученики уже выбирают свое направление, после ИЗО-школы можно поступить в художественную школу, институт по этой теме или просто заниматься живописью как хобби. Есть специальная программа, ее разрабатывает методист Юниум. Юниум – это организация в которой работают молодые художники, в основном студенты и чуть постарше, замечено, что ребятам больше нравится общаться с поколением не слишком отдаленным от них. Поэтому во всех случаях находится общий язык.

– Это Анте, моя племянница, – отвечала ей тётя Мария. – У нее сегодня день Рождения, поэтому я решила сделать ей подарок в виде уроков в вашей ИЗО-школе.

– Как мило, – улыбнулась молодая преподавательница. – На занятиях мы рассматриваем различные техники и стили, расслабляем свои руки – один из главных инструментов художника, разминаем их, как певец «разминает» свой голосовой инструмент перед концертом, учимся мыслить творчески и, конечно же, оттачиваем мастерство, – она повернулась к светлому классу, где стояли парты и мольберт у окна. – Проходите, присаживайтесь за свободную парту, я сейчас подойду. К нам еще придут новенькие ребята с родителями.

Тётя Мария наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я вдохнула нежный запах ее туалетного мыла и духов, улыбаясь от счастья. Занавес пал на целый день, разделив все на два мира.

– Дорогая Анте! Я желаю тебе никогда не терять свои крылья за спиной! Летай! – Торжественно произнесла тетя, довольная своим благородным поступком и поспешила выйти из класса, предоставив меня первому занятию.

В ИЗО-школе мне предстояло заниматься 2 раза в неделю. Понедельник и пятница, после школы. Я с нетерпением ждала уроков искусства, и не доставала из портфеля акварель с кисточками, для которых отец мне обрезал мешок из-под картошки, перевязав его тесьмой, чтобы содержимое не выпадало.

Моя успеваемость в школе стала падать, зато желание рисовать возрастало с каждым разом. Я с нетерпением высиживала уроки, чтобы мчаться в ИЗО-школу, меня волновало больше то, как завершить линии лица девушки-жар-птицы, чем алгебра и геометрия.

Инна Валерьевна, увидев во мне странные перемены, вызвала в школу родителей. На следующий день пришел отец, и, конечно же, имея вспыльчивый характер, поругался с классной, а придя домой, вылил всю злость на маме.

– Эта расфуфыренная дура посмела называть нашу семью отделяющими от общества! Что это значит? Мы теперь должны быть как все эти доморощенные школьные формы?

– Да ты бы не ругался в стенах школы, – поучала его мать. – Дочке еще там учиться, а ты как всегда. Да еще и выпил перед этим, алкоголик. Что за позор на нашу семью?

– Ты бы помолчала, стерва! Сама в школу ни разу не пришла к своей дочке любимой, а меня только туда посылала. А то, что выпил, так это не ваше дело. Пил и пить буду, пока на земле такие дурные бабы водятся!

– Уже май, Анте заканчивает год, а из-за тебя какие оценки она получит? И закончит ли этот год?!

– Да пошла ты! Это все твоя сестра Мария сделала. Зачем ей эта ИЗО-школа сдалась? Чтобы в очередной раз потешить свое самолюбие?

– Ты не видел, как Анте рисует?

– Видел. Училась лучше бы, кому эти рисунки нужны… еще больше в себя уходит.

– От твоих пьяных выходок уходит, – вздохнула мать.

Я вышла на улицу, чтобы не участвовать в их бесконечном споре, виной которому снова стала я.

Стояла чудесная майская погода, солнце светило на безоблачном небе. Где-то часов в пять, откуда не возьмись, набежали тучи, из которых на землю обрушился ливневый дождь, а ветер стал таким сильным, что тонкие деревья гнулись, как спички. Я находилась в лесопарке и вымокла до нитки.

Забрела я достаточно далеко, и одетая в шорты и тоненькую кофточку, которая сразу же промокла и прилипла к телу, подчёркивая мою худощавую фигуру, начала дрожать от холода. Укрывшись под раскидистыми ветками старого дуба, я с нетерпением ждала, когда закончится ливень.

Прежде я частенько бывала в лесу, раскинувшемся на восточной окраине Даугавпилса. Но, похоже, я никогда не бывала в этой части леса, по крайней мере, она показалась мне совсем незнакомой. Старый массивный дуб, под который я села, и огромная заросшая поляна с пригорками рассыпчатой земли, немного успокоили меня.

Внезапно сзади раздался хруст веток и, от неожиданности, я подскочила и резко обернулась. На тропинке, которая хорошо просматривалась, никого не было. И тут мне показалось, что слева между двух деревьев, мелькнула какая-то тень. У меня бешено заколотилось сердце и, замерев от ужаса, я вглядывалась в заросли. Через несколько минут снова захрустели ветки, на этот раз справа от меня. Очередная волна страха накрыла меня, а к горлу подступило удушье. Я отчаянно развернулась, и снова мне показалось, что где-то метрах в двадцати от тропинки среди зарослей мелькнула чья-то тень.