Сергей Гришин - Миры за углом

Девушка густо покраснела но, скрываясь за своей конторкой, всё-таки произнесла:

– Если будет нужна моя помощь – обращайтесь.

– Это не просто си бемоль. Это – си бемолище! – Марк встряхнул головой.

– Мне тоже нравится, – улыбнулся Колян.– Очень душевный бемольчик получился.

Кровать остановилась у какого-то ветхого сарая с разукрашенными граффити стенами.

– Где это мы? – удивился Марк. В его представлении подобное место никак не могло существовать в этом идеализированном Мире.

Тая ничего не ответила. Осторожно спустилась с самодвижущейся кровати, сделала пару неуверенных шагов.

– Ты как? – вроде бы участливо поинтересовался спутник. Но тут же всё опошлил:– Сдаётся мне, подобной качки эта кровать ещё не испытывала.

Девушка вытаращила на Марка слегка мутноватые глаза и покраснела. Она пыталась найти слова, чтобы осадить нахала, но только беззвучно открывала и закрывала рот. Спутник же с совершенно невинным видом осматривал постройку.

С немелодичным скрипом отворилась неприметная дверь. Оттуда, покачиваясь, вышел жутко худой непонятного возраста человек в мятой клетчатой рубахе и с зелёными взъерошенными волосами. Подняв взгляд, он уставился на прибывших.

– Таська, ты, что ли? – зеленоволосый подошёл и теперь подслеповато рассматривал рыжую девушку.– Не изменилась. Разве что веснушек чуть больше стало, – констатировал он и повернулся к Марку:– А это ещё что за кекс?

– Кекс? – удивился тот.– Мне шаурма больше нравится. Питательней, – и, приподняв бровь, заметил:– А ты, значит, ре бемоль.

– Ребе Моль? Я что, на еврея похож? – зеленоволосый нахмурился.

– Марк, – усмехнувшись, протянул руку белоголовый.

– Зеленуха, – ответил на рукопожатие туземец. Рука его была жилистой и сухой.– Ладно, что тут стоять. Пойдём внутрь. Только учтите, у меня не прибрано.

Тая последовала за ним, не обратив внимания на вопросительный взгляд спасителя. Марк хмыкнул и тоже зашагал в сторону жилища местного зеленоволосого чуда.

Внутри сарая было просторно, но столь захламлено, что приходилось следить, куда ставишь ноги. Довольно пыльно, но эта пыль словно являлась частью фактуры. Повсюду висели, стояли или просто валялись картины. На холстах, на фанере, на стенах, на бумаге альбомной, блокнотной, наждачной, туалетной…

– Какая трудоспособность у человека, – под нос себе пробормотал Марк. Вдруг он что-то заметил и подобрал с пола карандашный набросок с пингвинами на обрывке обоев, – о, знакомая картинка!

– Зеленуха – единственный художник в городе, – пояснила Тая.– У нас, к сожалению, этот вид искусства не в чести. Не знаю, почему.

– А я, пожалуй, догадываюсь, – спаситель таинственно улыбнулся.

Зеленуха тем временем сбросил кучу бумаг с промятого дивана и предложил гостям сесть.

– Спасибо, я уже сегодня сидел, – видимо, Марк шутил.

Тем не менее, он удобно развалился на предложенном месте. Тая смущённо присела на краешек дивана.

– С чем пожаловали, молодые люди? – вопросил хозяин.

– Нам нужно убежище, – тихо проговорила девушка.

– А что случилось с твоим прекрасным книжным магазином? – Зеленуха так высоко задрал правую бровь, что лицо его перекосилось, превратившись в карикатурную гримасу.– И зачем вы приволокли кровать?

– Дама же сказала, ей нужно убежище. А в этом свинарнике лучше селиться со своей кроватью, – Марк обвёл жилище художника выразительным жестом.

– Мне кажется, она сказала «НАМ нужно убежище», – хозяин вопросительно взглянул на него.

– Погорячилась, – тут же ответил Марк.

– Ты не была здесь… сколько? Лет пять? – Зеленуха перевёл взгляд на девушку.– С чего вдруг при… хм… катила? Соскучилась?

– В городе творится что-то ужасное, – опустив глаза, пробормотала Тая.– Мой дом сожгли. Я чудом осталась жива, – она шмыгнула носом.

– Фанаты Рэя Брэдбери шалят? – кажется, художник не воспринял всерьёз её слова.– Опять экспериментируют со своими этими… Фаренгейтами…

– По всему городу, похоже, творится что-то непотребное! – возмущённо воскликнула Тая.– Мы пока сюда ехали… на кровати… видели разъярённые толпы!

– Ладно, – Зеленуха пожал плечами, – располагайся. Только где ты тут свою чудо-кровать поставишь, я не знаю.– Он повернулся к Марку:– Поможешь даме с мебелью? Ты, конечно, на грузчика не слишком похож. Но должны же быть у человека какие-то скрытые таланты.

Белоголовый хмыкнул и щёлкнул пальцами. Раздвинув в стороны залежи культурного наследия, в двух шагах от дивана возникла кровать.

– Фокусник, что ли? – художник удивлённо переводил взгляд с неожиданного предмета интерьера на гостя и обратно.

– Так, балуюсь немножко, – пожал плечами Марк.

– Именно так он меня и спас, – вставила Тая.– Прямо из горящего дома на кровати.

– Месье знает толк в извращениях, – Зеленуха вновь приподнял бровь, состроив забавную гримасу.– Ладно, оставайтесь. А с тобой, Гудини, я бы хотел пообщаться за рюмкой кефира.

– А кого больше среди Творцов? – вдруг спросил Колян, бросив в воду остатки булки.

Они с Марком прохаживались по берегу пруда и наблюдали за утками, с кряканьем носящимися по водной глади. Погода стояла прекрасная. Кормильцев на берег высыпало, точно пузырьков у болеющего ветрянкой. Или что там у него высыпает? Короче, утки были довольны, кормильцы веселы, а два молодых человека, примкнувших к этому сообществу, расслаблены и рассеянны.

– В каком смысле? – не понял вопроса Марк.– Баб или мужиков?

– Да не, – помотал головой Колян.– Это, конечно, тоже интересно. Но меня больше интересует область деятельности. Ну, там, музыкантов, писателей, или вообще менеджеров.

– Ну ты загнул, – хохотнул собеседник.– Менеджеры слишком занятые люди. Им не до фантазий. Надо баблоиды заколачивать. Впрочем, знавал я одного музыканта, которому повезло зарабатывать большие деньги. Вот только его Мир от этого сильно пострадал. Я заглядывал туда пару раз после того, как он стал для одного всем известного попика писать. Неприятное зрелище.

– Попика? – удивился Колян.– Что, за церковные песнопения так много платят?

– Я имел в виду поп-исполнителя, – ухмыльнулся Марк.– Не буду называть имени, но ты его тоже знаешь. Всё-таки не на острове живёшь.

– Так что же случилось с его Миром?

Марк слегка задумался, а потом ответил:

– Никаких разрушений. Никаких революций. Только вот сущности стали какими-то… механическими, что ли. Как будто из них души повынимали. Впрочем, музыкант этого не заметил. Сотворить Мир он смог, но ходить туда ему было не дано.