Уильям Кингстон - Приключения в Африке. Приключения юного раджи (сборник)

– Так как он скоро сделается неприятным соседом, мы должны оттащить его подальше, – заметил дядя. – Если бы ручей был достаточно глубок, я бросил бы его туда, и течение унесло бы его, но так как, по всей вероятности, он застрянет возле нас, мы должны оттащить его на быке и лошадях, хотя я сомневаюсь, понравится ли такое занятие этим животным.

Мне этот план показался хорошим, и дядя велел Джану сходить за лошадьми и быком, между тем как он приготовлял упряжь из веревок и ремней, которые употреблялись для нашего товара. Бык выразил полное равнодушие к мертвому бегемоту, но лошади очень неохотно поддались упряжи. Они, однако, решились идти впереди, между тем как голова зверя, на которую надели веревку, пришлась возле самых ног быка. Даже и тогда быку и лошадям было нелегко тащить громадное тело по неровной почве.

– Мы скоро вернемся, Фред, – сказал дядя, положив возле меня ружье и пару пистолетов. – Надеюсь, что ни бегемот, ни лев, ни леопард не посетят тебя в наше отсутствие. А если придут, надеюсь, что ты будешь в состоянии этим оружием прогнать зверей.

Я чувствовал некоторое беспокойство, оставаясь один, но делать было нечего. Я мог только желать, чтобы не явился другой бегемот.

Время, как мне показалось, тянулось очень долго. Прислушиваясь к шуму в лесу, я воображал, будто слышу рев льва и крики гиены. Несколько раз брался я за винтовку, ожидая увидеть льва, прокрадывающегося к лагерю. Издали я видел высокие шеи жирафов, но никто ко мне не приближался.

Наконец дядя и Джан со своими четвероногими помощниками вернулись.

– Мы далеко отнесли труп чудовища, он не отравит нас своим страшным запахом, когда начнет гнить, а это будет через несколько часов, – заметил мой дядя. – Но я боюсь, что это в немалом количестве привлечет гиен и шакалов, так что нам надоедят их крики и вой. Мне жаль также, что лошади, кажется, не способны делать свое дело, боюсь, что их укусила цеце. Если мы их лишимся, как будет трудно путешествовать! Однако не будем отчаиваться, пока не настанет несчастный день.

Мне бы следовало сказать, что дядя, прежде чем спас Джана от бегемота, застрелил другую антилопу, которую принес в лагерь, так что мы в пище не нуждались.

Прошло несколько дней. Хотя мне было не хуже, выздоровление шло очень медленно, и я имел так же мало сил пуститься в путь, как и сначала, хотя я и сказал дяде, что постараюсь ехать верхом, если он пожелает отправиться.

– Я сомневаюсь, может ли какая-нибудь лошадь везти тебя, – ответил он. – Обе исхудали и ослабели. Джан говорит, что это последствие яда цеце. Если тебе будет легче дня через два, мы постараемся приблизиться к ближайшему источнику и, может быть, повстречаем туземцев, у которых купим быков вместо наших лошадей. Очень будет неприятно лишиться их, так как я рассчитывал на них для охоты.

В эту ночь нас угощал концерт отвратительного крика и воя, поднятый, без сомнения, гиенами и шакалами. Но, поддерживая яркий огонь и время от времени стреляя из ружей, мы не допускали их приблизиться к стану.

Через два дня я почувствовал себя лучше, поэтому мы решили на следующее утро продолжить наш путь. На рассвете мы позавтракали остатками последнего убитого оленя, дядя посадил меня на свою лошадь, которая была сильнее другой, на которую поместили часть груза, и мы скоро оставили место, которое так долго занимали.

Сначала я переносил движение довольно хорошо и воображал, что буду в состоянии совершить путь без затруднений. Первые два дня я вынес лучше, чем ожидал, хотя очень радовался, когда наступало время останавливаться.

На третье утро я очень страдал, но не говорил дяде, как дурно чувствую себя, надеясь, что поправлюсь дорогой. Нам приходилось проезжать пустое пространство, почти такое же дикое, как пустыня. Бык шел по-прежнему терпеливо, но лошади были очень слабы, и я с большим трудом удерживал свою на ногах. Она спотыкалась несколько раз, но, к счастью, я не свалился.

Продвигались мы, однако, очень медленно и не видали никаких признаков воды, но до воды мы должны были непременно добраться, прежде чем раскинем лагерь.

Джан всегда вел быка, а дядя шел возле меня, ведя в поводу другую лошадь. Моя бедная лошадка опять стала спотыкаться, и когда дядя засмотрелся в другую сторону, она упала, и я был сброшен наземь со значительной силой.

Дядя поднял меня. Я уверял, что не очень ушибся, и просил его опять посадить меня на лошадь, но бедное животное не могло встать. Напрасно Джан и дядя старались поставить лошадь на ноги. Наконец мы пришли к грустному заключению, что смерть ее неизбежна. Наши опасения скоро подтвердились: после непродолжительной борьбы голова ее опустилась на песок и перестала шевелиться. Нам пришлось бросить более тяжелые вещи, и, перенеся остальной груз на быка, дядя посадил меня на другую лошадь.

Но едва мы сделали одну милю, как и эта лошадь упала, и я опять был сброшен наземь. На этот раз я ушибся больше прежнего. Я выносил боль как мог и не жаловался, между тем как дядя и Джан старались поднять лошадь. Скоро, однако, сделалось очевидно, что дни ее странствований тоже кончились и что теперь мы могли располагать только одним быком.

– Я желаю идти пешком, – сказал я.

Но оказалось, что я не могу сделать и десяти шагов.

Не поддержи меня дядя, я упал бы. Мы не могли остановиться там, где находились, потому что все нуждались в воде и пище.

– Мы должны бросить наш товар, – сказал дядя. – Лучше лишиться его, чем жизни. Если мы найдем здесь подходящее местечко поближе, то спрячем его, и встретившись с дружелюбными туземцами, пошлем их за товаром.

Он сказал, что приметил небольшую пещеру и подумал, что если навалить камни у входа, то вещи не будут испорчены ни погодой, ни хищными зверями довольно долгое время. Так как это было недалеко, Джан остался со мной, а дядя повел быка к пещере. К счастью, в пещере не было обитателей. Спрятав там вещи и навалив камни у входа, он вернулся, оставив только порох и заряды, страусовые перья, три или четыре шкуры, кухонную утварь, чай, кофе, сахар, перец и тому подобные нетяжелые вещи.

К несчастью, когда он накладывал камни, один большой камень упал и сильно ушиб ему ногу. Боль была так мучительна, что он не мог идти. Он сел на быка и посадил меня перед собой. Я в это время не мог даже держаться в седле, так что, если бы он не повез меня, я был бы не в состоянии пуститься в путь.

Мы отправились опять. Было уже поздно, и вскоре настала темнота, но все-таки мы не могли остановиться без воды, которую, однако, надеялись скоро найти. Через непродолжительное время взошла луна и позволила нам видеть дорогу.

Вид был чрезвычайно печальный: там и сям по бесплодной почве были разбросаны деревья, и с каждой стороны дороги возвышались скалы, где не было почти никакой растительности. Мы с жадностью отыскивали воду, но нигде не могли приметить ни пруда, ни ручья. Я сильно страдал от жажды и иногда думал, что изнемогу. Дядя ободрял меня, Джан уверял, что мы скоро доедем до воды и остановимся. Однако мы все ехали и ехали.