Борис Ярне - Синтез

– Нет, – засмеялся Пингвин, – тут, согласно меню. Пожалуйста.

Максим пробежал глазами список блюд.

– Пожалуй, я буду яичницу с ветчиной, кофе со сливками и вот эту вот булочку.

– Да, аппетит уже не тот.

– Это да. У меня тут карточка гостевая. Так, как мне узнать всё?

– Ну, всего ты сразу не узнаешь, точнее, всего ты не узнаешь никогда, но некие начальные сведения, я думаю, ты получишь. Ты просто выбери столик и садись, к тебе подсядут.

– Кто?

– Увидишь. Да ничего страшного и странного. По тебе видно, что ты только что прибыл. Так что, садись. Кому надо, тот и подойдёт.

– Это кому-то ещё и надо?

– Нет, я не так выразился, да не цепляйся ты к словам. Расслабься.

– Ну, хорошо.

– Садись, сейчас всё принесут.

Максим выбрал столик, сел за него и стал ждать.

Минут через пять к нему подошла официантка с его заказом и пожелала приятного аппетита. Максим приступил к скромной утренней трапезе. Он ел, не замечая, как он ест, и всё смотрел на входную дверь, ожидая увидеть этого кого-то.

Тем временем его внимание привлекли двое посетителей, сидящих через столик от него. Привлекли они его сначала тем, что оба были с бородой и в очках. Один, лет сорока – пятидесяти, как решил Максим, – более точно, у него возраст определить не получалось, – напоминал добродушного плюшевого медведя, благодаря своим габаритам и бросавшейся в глаза неуклюжестью. По взъерошенным волосам и неухоженной бороде, а также, в целом, не очень-то опрятному виду, было видно, что за собой он следит мало, да и, скорее всего, его это совсем не волнует. Перед ним на столе, вместо тарелки лежала толстая тетрадь, в которую он что-то записывал, слушая своего собеседника. Собеседник, мужчина лет шестидесяти – семидесяти, напротив, вид имел опрятный и даже презентабельный. Седые волосы были тщательно причёсаны, острая бородка ровно пострижена, на нём был костюм, галстук, несколько старомодные, как показалось Максиму, очки с круглыми линзами, через которые тот периодически кидал взгляд на Максима. Это второе, на что обратил Максим внимание. Собеседники о чём-то спорили, но спор их был лишён эмоциональности, что, видимо, было привычным для них обоих.

Максим закончил с яичницей и приступил к кофе. В этот момент он увидел, как один из замеченных им собеседников, тот, что старше, поднялся из-за столика и направился к нему. Подойдя к Максиму, он вежливо поинтересовался:

– Извините, вы не будете против, если я присяду за ваш столик?

– Пожалуйста.

– А вы недавно приехали?

– Да, этой ночью.

– Мы так и подумали. Извините мне мою навязчивость, я вам не мешаю?

– Нет, нисколько. – Максим догадался, что это и был тот кто-то. – Я не прочь с кем-нибудь познакомиться. Здесь я никого и ничего не знаю.

– Буду рад вам помочь. Наверное, мне надо представиться, Роберт Полански, профессор городского университета, преподаю историю и философию. Здесь я уже сорок лет, так что можно сказать, что мы с вами попали практически одновременно, если принять во внимание время вообще. Сколько лет Городу, никто сказать не может, и тот, кто не помнит в каком поколении он горожанин, возможно, является предком кого-нибудь из основателей. Легенд бесконечное множество, но выбрать что-то более или менее достоверное практически невозможно… О, простите, я как-то так резко начал, издержки моей непосредственной профессиональной деятельности. Сейчас каникулы в университете, по вечерам я веду подготовительные группы. В пять начинается лекция. Мне нужно еще успеть подготовиться.

– Чем больше, тем лучше. А то я, признаюсь, как, как….

– Как во сне? Да, помню мои ощущения, очень вас понимаю. Я работал в Бостоне, в университете. Я сам американец, предки мои в шестидесятых годах иммигрировали в США из Польши. В шестидесятых годах прошлого, конечно, то есть позапрошлого, XIX-го столетия.

– Вы американец? – удивился Максим. – Вы безупречно говорите по-русски.

– Я не говорю по-русски.

На это Максим уже не знал, как реагировать.

– А вас, простите, как величать? То, что вы русский, я уже понял.

– Максим Волков. Я что-то не понял с языком.

– Тут один язык, он понятен всем. Поскольку он единственный, у него нет названия, можно назвать его городским Вы понимаете меня точно так же, как и я вас. Кстати, у Города так же нет имени, поскольку он один, есть названия лишь у округов, районов, ну и так далее. То, что «так далее», я расскажу позже. Я вижу, вы не можете воспринять понятие единого языка? Вы не одиноки в этом. Этого никто из живущих здесь понять и объяснить не может, да и не хочет, да и к чему это? Вы же, родившись и достигнув разумного возраста, не задавались вопросом, почему вы говорите по-русски, поскольку это было следствием множества факторов. Хотя, не такого уж и множества. Вас учили этому языку, ваши родные говорят на этом языке, все вокруг говорят на этом языке. Этого достаточно. Здесь фактор один – вы находитесь в Городе. Я не говорю – в этом городе, вы находитесь в Городе, потому как он один.

– Простите, один где?

– Один в принципе. Не можете понять?

– Признаюсь, нет, а вся земля?

– Вся земля здесь. Земля – Город.

– Подождите, а вот там море, океаны, это что?.. Ехал я сюда как-то, где-то, и там…

– Я вас перебью, простите, скажу вам сразу, идеального же ничего нет, да и быть не может. Существуют необъяснимые вещи. Так же, как существование нас и этого Города, и всего вообще. Как вы сюда попали? Нет ответа, можете только догадываться. Как и почему сюда попадают люди? Нет ответа. Это повод для бесконечных размышлений и прений. Кстати, видите, за тем столиком. – Полански указал на столик, за которым оставался его собеседник. – Один из любителей поучаствовать в этих прениях, Антонио Маркес, писатель. Видите, он и сейчас пишет. Напало вдохновение, даже не подошёл к вам. Ничего, ещё познакомитесь, он завсегдатай здешних баров, включая тот, что в отеле. Непризнанный гений, каковым, в общем-то, сам он себя не считает. У него есть свои почитатели. Выдвигает он некоторые довольно-таки забавные идейки. Пишет с философским уклоном, это не пользуется большой популярностью в массах – не детективы, так что дохода его писательская деятельность приносит мало. Живёт Маркес в основном за счёт публикаций в прессе. Многие газеты и журналы любят блеснуть чем-то оригинальным или выходящим за рамки общепризнанных убеждений, будь то политика, экономика или проблемы семейной жизни. Так вот, возвращаясь к Городу. Город один, это факт, это аксиома. Есть суша. Не земля, степи, горы или что-то ещё, а именно суша. И есть вода – океаны, моря, реки. И всё. И всё это Город, как место локализации разумной жизни. Здесь все существующие нации, но, сразу замечу, от национальных проблем мы избавлены. В принципе, не ясно как. Вам, как представителю многонациональной страны, наверное, не очень понятно, да и мне тоже было не сразу ясно в своё время. США, ведь, просто скопище всех наций со всего мира. Тут что-то вроде Нью-Йорка. Представьте себе, что весь мир, все семь миллиардов человек, все нации, все религии, все политические, экономические и прочие мировые институты сконцентрированы в одном Городе. Понимаю, представить сложно. Кроме того, представьте, что история всего человечества была прожита одним этим Городом. Тем более, невероятно. Попробуйте представить так, Город – это аппроксимация всего вашего мира.