Виктория Миш - Академия миражей: правда или ложь

– Этого мы тебе позволить не дадим, – я похлопала по карманам и с тоской поглядела на будущего друга, – А при помощи порошков тебя никак освободить нельзя? Я бы пересадила в другое зеркало, чтобы днем ты отдыхал…

– Можно… но еще для этого нужен мощный артефакт.

– Какой? Ты знаешь, где достать? – не то, чтобы я была мещанкой и любила безделушки, но меня всегда привлекали магически заряженные вещицы, тем более, что обычно они стоили дорого и мама отказывалась мне их покупать забавы ради.

– Зеркальный клинок-луч, очень редкий…– в голосе дрыща мне послышалось сомнение, – Особенный. Закаленный на ста тысячах лунных заклинаниях, пройденный сквозь семь ветров и три измерения…

– Ух ты, – восхитилась я, – Такие бывают?

– Да, слышал, у вашего директора был подобный клинок и он представлял гордость Академии…

– Здорово! – у меня аж задрожали руки от одной мысли, что могу увидеть такую древность, – И его можно достать? Я могу одолжить его на время, чтобы освободить тебя? Красть, разумеется, не буду, только принесу сюда и…

– Он пропал, – мрачно перебил меня дрыщ и вдруг лег на дно зеркала, тоскливо глядя в потолок, – И никто не знает, почему и как.

– Свидетели есть? – загорелась я, – Мы опросим, найдем, из-под луны достанем…

– Он пропал сразу после смерти магистра Зимбарека… Говорят, превратился в чистый луч и исчез. Кто-то считает, что он сам и убил магистра Зимбарека, но это не так. Такие жалкие людишки никогда не уходят просто так… Живут себе миллионы лет.

– Постой, я не понимаю, – обрывки разговоров, статьи в местных газетах и слухи не давали мне представить цельную картину, – То есть, тот самый луч, который убил магистра есть на самом деле меч?

– Клинок, – вяло сообщил дрыщ.

Теперь его голос походил на детский и был очень жалок. Целое море разочарования и безнадеги плавало в нем.

– И он испарился?

– Исчез, – снова поправил меня он.

– Так бывает? Разве твердая материальная форма может превращаться обратно в энергию?

Мой собеседник подумал. Почесал коричневый волосатый нос и неуверенно выдал:

– Обычно – нет. Но я не слышал, чтобы зеркальный луч кто-то уничтожал, особенно закаленный на ста тысячах лунных заклинаниях. Его берегут, как райскую птичку в клетке.

– А магистр был противным старикашкой? – продолжила размышлять я, – И, скорее всего, многие сильные личности желали ему смерти?..

– К чему ты клонишь? – повернул морду дрыщ, – У тебя есть версия?

– Только догадки, а они малого стоят, – вздохнула я, – Но нам нужен этот клинок. Жалко бросать друга на чердаке.

Мои слова явно воодушевили взгрустнувшее чудовище.

– Знаешь, я могу спросить у других дрыщей. Может, они что-то знают или слышали…

– Эмм… Как? – я вгляделась в зеркальную гладь, но там был обычный зеркальный мешок, без стен и пола, а в нем сидел дрыщ.

– У меня есть способы связи, – уклончиво ответил он, – Приходи завтра вечером, переговорим… Только…

– Да?

– Не рассказывай директору, что мы подружились. Скажи ему, что я злой, беспощадный и ужасный. Ладно?

Последнее слово было сказано таким жалостливым тоном, что я невольно улыбнулась:

– Почему? Думаешь, он сомневается в твоих способностях?

Если бы шерсть на дрыще могла передавать цвет, держу пари, дрыщ стал бы пурпурным. Он выглядел таким душкой, что я еще больше убедилась в своем решении подружиться с ним. Он же абсолютно нормальное, адекватное существо. Не то, что эти выходцы из псевдо-аристократических семей. Сразу понятно, чего он хочет, а чего боится. Так и надо – друзьям говорить всю правду и напрямую.

Дрыщ помолчал немного, а потом признался, смотря не на меня, а в сторону:

– Не хочу портить репутацию.

– Хорошо, я никому не расскажу, что ты нормальный, – пообещала я.

– Тогда давай спать? – предложил мой новый друг, – Уже поздно, твое тело устало.

– Спасибо за заботу, – искренне поблагодарила я, – Могу лечь посредине чердака?

И он выключил свет. Я легла на жесткие доски и поджала под себя ноги. Усталость этого дня накатилась, как пресс-папье на письмо, и веки отяжелели в момент. Пожелав дрыщу спокойной ночи, я подложила под щеку ладошку и мирно заснула.

Так мы встретили ночь.

– Ва-андерос! – взревел надо мною голос, и я проснулась, сразу почувствовав, что лежу на жестком, неудобном полу.

Крик все еще стоял в ушах, и я недовольно протерла глаза. Что за зеркальный бред?! Зачем будить так резко? Ведь таким манером довести до заикания человека можно!

На чердаке было светло. Свет заливал все пространство, огибая темные фигуры господина директора и Льюиса. Мальчишка выглядел испуганным. Интересно, почему? Я ни умирала, ни кричала, ни стонала, ни звала на помощь, а значит, поводов для паники не давала.

Обратила внимание, что Верховный одет в непривычную одежду – черный балахон – а на груди болтается огромная золотая цепь с овальным медальоном. Символ внутри изображен мне неизвестный. Интересно, что это за атрибут сладкой жизни директора?

– В сознании? Нас слышишь, понимаешь? – быстро чеканил слова директор, оглядывая меня с такой внимательностью, будто он – доктор, а на прием приволокли больную.

– Все в порядке, – отмахнулась я, потирая бок.

Мышцы затекли, и даже ноги будто не слушались. Отлежала, наверное. Спать в неудобной позе на жестком полу – не самое мое любимое времяпрепровождение.

– Признавайся, что натворила теперь, – не отставал Верховный.

А я-то думала, что им, небожителям и покровителям нашего мира, не до моих житейских передряг и мелочей.

– Ничего я не творила, – на всякий случай, оглядываясь по сторонам, сказала я, – Устала, прилегла отдохнуть…

Дрыщ исчез и в зеркалах не отражался. Правильно, знает, когда лучше не высовываться. Жаль, мне нельзя соскользнуть в одно из этих прекрасных больших зеркал и исчезнуть с глаз директора. Уж больно недовольно он на меня смотрит, будто видит все мои прошлые и будущие прегрешения.

Но человеку не дано проходить сквозь зеркало, так что приходится держать оборону:

– Честное-пречестное… Вчера был такой тяжелый день… то есть, было так страшно… просто невообразимо ужасно находиться здесь… – вспомнила я про поддержание репутации моего друга и выпучила глаза, чтобы продемонстрировать, что я пережила, – Я не знала, когда это наказание кончится и воззвала к Верховным, чтобы меня избавили от этого ужасного испытания…

– Ты заснула, – прервал меня директор, – Никогда еще студенты не встречали меня спящими на полу. Ты не сошла с ума, не забилась в угол, закрыв уши… Железные у тебя нервы, однако.

И столько скепсиса в голосе, что я почувствовала, как почва у меня под ногами затрещала… в фигуральном смысле.