Сергей Ермаков - Чужие игрушки. Часть 3

Закусили, Звягинцев продолжил:

– Ничего не хотите рассказать Николай Федорович? Так сказать излить душу.

Николай затравленно посмотрел на Звягинцева:

– Хочу. Хотел у вас совета спросить. А с чего начать не знаю. Сложно все.

– Может еще коньячку, чтобы легче стало?

– Наверное. Правда я вчера перебрал, сегодня повторять вчерашнее не хочется.

Виктор Петрович наполнял рюмки:

– Но, поговорить то нам надо, поговорить придется. Я вчера с продавцом поговорил, и у меня сложилось ощущение, что у вас с Никитиными сложились какие-то очень непростые отношения. Федор Петрович очень тепло отзывался об Александре Ивановиче. А вы, как я понял, с ними уже давно отношения не поддерживаете. Хотя, казалось бы, вы с сыном Никитина в детстве дружили. И адрес их московский знаете. Казалось бы, чего проще у него самого поинтересоваться, что произошло с вашим подарком. Я понимаю, обидно увидеть, что вашим подарком пренебрегли. Но мне кажется, что тут все не так просто, как это кажется. Может я чем-то смогу помочь.

– Вы, как всегда, правы Виктор Петрович. Все не так просто.

– Так расскажите, легче станет, глядишь и придумаем чего вместе.

Николай недоверчиво посмотрел на Звягинцева:

– Я уже вчера рассказывал это все в пивной. Благо, никого знакомых не было.

– Что все так плохо?

Николай пожал плечами:

– Не знаю?

Звягинцев решительно продолжил:

– Скажите, вы хорошо относитесь к Никитиным?

Николай посмотрел на него глазами побитой собаки:

– Очень хорошо, Они хорошие, достойные и добрые люди. Много для нас и для меня лично сделали.

– Поясните. Вы к ним хорошо относитесь потому, что вы им благодарны?

– Ну и поэтому тоже. Но мы с ними дружили по-настоящему. Ну, вы понимаете.

Звягинцев попытался уточнить:

– А, потом они переехали в Москву и дружбе пришел конец.

– Нет. И я к ним в гости приезжал. И Александр Иванович, когда по делам бывал у нас в городе, к отцу заходил. Они всегда очень тепло расставались.

– Тогда что? Что произошло? Я не понимаю.

Николай замялся:

– Понимаете, когда я был в армии мне запретили переписываться с Кларой, дочерью Никитиных.

Звягинцев попытался докопаться до истины:

– Кто запрети? Ваш отец? Никитин?

Николай недовольно проворчал:

– Нет, не они. Другой человек. Я его не знаю. Он сказал, что я своей перепиской наношу вред Никитиным. В общем он из КГБ был.

Звягинцев удивленно выдохнул:

– Дела… И вы перестали переписываться?

Николай попытался объяснить:

– Да, не имел я возможности переписываться. Я даже с отцом переписываться не мог.

– Почему?

– Почта проверялась, как я понял. Просто мне перестали приходить письма, думаю и мои письма до Клары не доходили. На сколько я понял, все письма и от меня, и ко мне проверяли и задерживали. Я определенное время даже до почтового ящика добраться не мог.

– Как так?

– То на губе сидел, то вообще. А, ладно сложно объяснять.

– Ну, а когда вернулись из армии.

– Я вернулся из армии через пять лет. Перед самым моим увольнением мне сказали что Клара вышла замуж.

– Пять лет. На сверхсрочную остались?

– Можно и так сказать.

– А Федор Петрович, вам что сказал, по этому поводу?

– Мы с ним на эту тему не говорили.

– Почему?

– Он тоже думал, что я на сверхсрочной. Он даже обрадовался. Он все время хотел, чтобы я стал военным. Только это была не совсем сверхсрочная служба.

– А, что это было? Дисбат?

Николай обреченно махнул рукой:

– Нет, не дисбат. Меня тогда даже наградили. Отцу письмо благодарственное прислали, он мне показывал.

– Он мне рассказывал, удивлялся очень, почему вы орден не носите. Теперь понятно.

Николай подозрительно посмотрел на Звягинцева:

– Думаете вам понятно? Думаете мне орден дали потому, что я Кларе не писал.

– Не горячитесь Николай Федорович. Я этого не говорил, даже так не думал.

Николай как бы оправдываясь продолжил:

– Мне орден за участие в боевых действиях за рубежом дали. Хотя…

Николай задумался и

– Хотя я так и не понял, за что мне его дали, обещали награждать за каждое ранение. Одно ранение у меня и было.

Звягинцев опешил:

– Как обещали награждать за ранение? Это ни в какие рамки не укладывается. Это цинично. Штрафные батальоны в войну были, но это была вынужденная мера. А, сейчас то зачем?

Николай безразличным голосом подтвердил:

– А, так. Награда только за ранение, ну посмертно тоже награда. Такой контракт. Я вынужден был его подписать.

Звягинцев был совсем ошарашен?

– А, что же это было? Это что же, за контракт, за такой?

Николай поморщился:

– Как-нибудь в другой раз расскажу.

– А почему же вы с отцом не поговорили Николай Федорович?

– Не знаю, не получалось. Мы, когда с вами от отца возвращались, я всю дорогу размышлял, почему я ему все не рассказал. Что я ему тогда сказать был должен? Я подписку дал и не одну, что о своей службе никому не расскажу. Спросить его как поживают Никитины? Так я из разговора с братом понял, что связь оборвалась. Что отцу сердце то было рвать?

– Да, вы Хромовы народ щепетильный, до ужаса. Федор Петрович тоже стесняется вам рассказывать о себе. А, стесняться ему нечего, поверьте. Его биографией гордится надо. Это я вам точно говорю. Ладно. Потом об этом поговорим. Сейчас нам что делать?

– Я поэтому и пришел к вам Виктор Петрович, что не знаю. Думал вы посоветуете.

Звягинцев задумался. Через некоторое время он спросил:

– Вы московский адрес Никитиных помните?

– Конечно.

– Диктуйте.

Когда Звягинцев, нацепив очки на нос, записал адрес, Николай поинтересовался:

– Вы хотите по своим каналам узнать о Никитиных.

– А зачем нам какие-то там каналы? Могу я навестить фронтового товарища? Могу. Сам поеду.

– Виктор Петрович, я вас озадачил своими проблемами.

– Нет, Коля, я сам хочу с Никитиным повидаться, и совсем не потому, что надо в этой истории разобраться. Нет, и поэтому, конечно, тоже. Просто, мало нас осталось на этом свете. Хоть перед смертью свидиться. Может он меня и не помнит. Но, это неважно.

Николай вздрогнул. Звягинцев его в первый раз назвал просто Колей.

Вернулся Звягинцев через несколько дней и вызвал к себе Николая в кабинет. Николай открыл дверь его кабинета, с надеждой в глазах. Когда он вошел Виктор Петрович сказал по селектору:

– Зиночка, меня ни для кого нет.

– Виктор Петрович, вам чая или кофе?

– Спасибо Зиночка ничего не надо.

Звягинцев хмуро посмотрел на Хромова:

– Садитесь, Николай Федорович.

Николай с тревогой опустился на стул, а Виктор Петрович продолжил:

– Запишите новый адрес Никитиных, Николай Федорович.

– Они переехали?

– Они разменяли квартиру.

– Разменяли? Почему?