Ирина Заикина - Мелодия нашего детства

Мама, напевая про себя свою любимую детскую мелодию о добром жучке, неспешно помешивала на плите ароматный куриный бульон. Его запах убаюкивал нас вложенной в него любовью и бесчисленным количеством пряностей, но мы изо всех сил старались не подавать виду.

– Чего это вы сегодня такие загадочные и чумазые? – с таинственной улыбкой спросила мама.

– Потому что сейчас, мамочка, мы будем тебя спасать, – серьёзно ответили мы хором.

– От чего спасать? – удивилась мама так, что её рука неожиданно дёрнулась, и ароматный куриный бульон оказался на гране срыва, когда вся его поверхность покрылась крупинками тёмно-серого молотого перца, остававшегося в пакете.

– От детской травмы! – снова хором отозвались мы.

Поставив в известность, но не дав опомниться, как и делают порой спец-агенты, мы уже привязывали хихикающую маму к кухонному стулу восьмёркой.

Восьмёрка – один из основных морских узлов. Меня и Ириса научил их завязывать наш дедушка. В молодости он ходил штурманом в открытое море и большинство историй поведывал нам с Ирисом.

– Ничего страшного, мамочка, ты, главное, не бойся. Будет совсем не больно, – успокаивала я её.

После этой фразы мама перестала хихикать. Наверное, когда тебе призывают не бояться, невольно начинаешь бояться в несколько раз сильнее, тогда как если нечего бояться, тогда и не стоит это упоминать.

Дедушка говорил, что есть всего два пути изгнания врага из своей территории, а в нашем случае – детской травмы.

Первый – накормить его куриной требухой, а второй – разжечь костёр и, произнося священные индейские слова, станцевать танец мира.

Папа очень удивился, сказав, что ему дедушка никогда этого не рассказывал, и аккуратно напомнил нам:

– Дело в том, дети, что ваша мама не ест мясо.

– Ты что? – насупилась я. – Не хочешь спасать маму? – И при том, куриная требуха куда лучше всякого мяса, – радостно добавила я.

На это раз папа решил воздержаться от ответа, и мы незамедлительно приступили к делу.

Я велела надеть всем перчатки и кухонные халаты, завязать папе хвост, чтобы маме не пришлось вдобавок к требухе есть его длинные, пропахнувшие шампунем бабы Агафьи поседевшие волосы.

Из гаража Ирисом была принесена требуха курицы, увидев которую мама стала умолять папу:

– Дорогой, вы что, с ума сошли? Сейчас же отвяжите меня!

Но команда спасателей ни за что не должна поддаваться уговорам даже самых близких людей. Особенно когда речь идёт об их собственной жизни.

– Ложечку за папу! – приговаривала я, решительно засовывая маме в рот ложку куриной требухи, походящей на комок буро-серых водорослей.

– Ложечку за меня! – присоединился Ирис.

– Ложечку за нас всех! – нерешительно протянул папа. При этом мама, сверкая глазами, взглянула на него, будто думая про себя: «Не ждите пощады…».

Но, мне кажется, операция по спасению была завершена успешно. Спустя некоторое время из маминых глаз горным потоком хлынули слезы детской травмы.

– Думаю, после этого наша мама станет самой бесстрашной женщиной на земле, – с переполняющей гордостью заявила я Ирису.

– Арис, но не лучше ли удостовериться, что детская травма больше никогда не вернётся к маме? – имея в виду вторую часть испытания, спросил Ирис.

– Ах да, точно! – подхватила я. – Спасибо! -подмигнула я брату.

Дело близилось к вечеру, и каждого прохожего по узкой улочке Орла озаряло своими последними тёплыми лучами золотисто-лиловое румяное солнце. Оно лениво скрывалось за горизонтом, чтобы завтра с новыми силами озарять мимолётные лица искренней улыбкой. А это много стоит.

Мы развели костёр, как говорил дедушка, закутали маму в шерстяное одеяло и принялись выплясывать перед ней танец мира под звуки барабана, который когда-то был привезён дедушкой с Курильских островов, и шаманских песнопений.

Мы понятия не имели, как правильно следует это делать, поэтому со стороны эта картина больше напоминала танец макак, неуклюже переваливающихся с одной лапы на другую. Но кому до этого какое дело?!

Индейских слов мы не знали, поэтому придумали свои:

Австралийский какаду,

Улети, улети,

Никогда не приходи.

В Рио-Рио ты лети.

Так мы пели и танцевали у костра около двух часов.

Догорая, языки пламени превращались в маленькие искорки, бесследно растворявшиеся в холодном вечернем воздухе. Через некоторое время мы стали походить на сбившихся в кучку трясущихся зябликов.

Мама только посмеивалась над нами. Наверное, думает, что теперь пришёл её черёд спасать нас.

Как же всё-таки непросто был спасателем… Но главное – спасательная операция была завершена успешно.

Одним ранним субботним утром, соревнуясь, кто быстрее доедет на велосипеде до старушки леди Мерил, со всех узеньких улочек Орла ощущалось необыкновенное оживление наших соседей.

Все только и говорили о том, как бы поскорее познакомиться с иностранцами. Но что это были за иностранцы, и каким образом они оказались в нашем далёком краю, толком понять никто не мог.

– Ирис, ты представляешь! Это же иностранцы! Ещё ни в одну деревню не приезжали иностранцы, – с гордостью хвасталась я перед братом.

Дедушка, много путешествуя по миру, рассказывал нам, что иностранцы порой бывают чудными. У них – свои традиции, кухня, одежда и многое другое.

По Орлу ходило много разговоров об этих таинственных незнакомцах, и нам не терпелось поскорее встретиться с ними.

В обед я и Ирис уже бежали знакомиться c новыми гостями.

Мы разузнали, что через улицу от нас они занимаются постройкой своего дома. Поэтому, добраться туда было столь же просто, сколько сосчитать количество дней в году, когда я и Ирис не вмешиваемся в какую-нибудь очередную историю. А таких дней на год приходилось совсем немного.

Один из них – бабушкин день рождение. В этом году ей исполнилняется девяносто пять лет. Поэтому, тревожить её ни в коем случае нельзя. Она ещё планирует пережить всех нас вместе взятых, и войти в книгу рекордов Гиннесса нашего семейства.

На территории будущего дома творился настоящий хаос: повсюду были разбросаны груды бетона, кирпичей, шпателей и прочих строительных материалов. Рядом с нами сновали загорелые мужчины в потёртых штанах и белых марлевых повязках на головах. У них были чёрные как смоль брови-гусеницы и узкие миндалевидные глаза. Они жили в небольших вагончиках на колёсах рядом с их будущим домом.

Один из иностранцев, увидев нас, двинулся навстречу. Положа руку на сердце, и слегка наклонившись вперёд, он сказал:

– Ас-саляму алейкум! Меня зовут Махмуд. Мы здесь строить наш дом. Приходить к нам на плов, милый дети.