Артем Патрикеев - Мистикус. Сборник мистических рассказов

– Еще увидимся. – В голосе не слышалось ни досады, ни злобы, только слова, ничего более.

Из лифта меня достали почти через час. Сначала отругали за то, что безобразничаю в лифте, но затем решили поверить, что я ничего не делал. Видимо, лицо у меня было достойное доверия. Подниматься пришлось пешком. Да оно и к лучшему, хватит на сегодня с меня лифтов. Ступеньки – вот они, такие родные, близкие и безопасные.

Дома меня никто не ждал, так как никого и не было. Отдых – вот что мне требовалось, причем уже давно. Этот непонятный и вредный голос сбивал все мои планы. Да и вообще всё мое душевное равновесие. Спать очень хотелось, но нервозное состояние не давало мне успокоиться.

«Что за наваждение? Почему такое произошло?» Мысли не давали покоя. Как реагировать на этот голос? В голову ничего не приходило.

Пока рассуждения сами собой меня развлекали, усталость дала о себе знать. Глаза закрылись, и я провалился в сон. Сколько времени мне удалось поспать, не знаю, но когда я проснулся, прямо перед моим лицом находилось что-то белое. Через секунду белая тень отдалилась и превратилась в привидение.

– Что за?..

Большего я сказать не мог. Все тело онемело, по спине побежал холодок.

Призрак молчал, затем поплыл к двери и растворился в воздухе. Я сел на кровати и стал соображать. Впечатление было самое неприятное, я бы даже сказал, ужасающее. В голову ничего не приходило. В этой квартире никто не умирал, особенно в последнее время, у соседей вроде бы тоже все было нормально. Откуда мог взяться призрак?

Зажглась люстра, сразу все пять лампочек, но я слышал, что выключатель никто не трогал. При свете стало как-то повеселее, но это же как-то подозрительно. Раздался хлопок – лопнула лампочка, и ее остатки посыпались из люстры на пол. Я чуть не вздрогнул. Затем второй хлопок, третий, четвертый… Все пять лампочек лопнули, и снова навалилась темнота. Впрочем, темнота все же была относительная. Уличные фонари светили отменно, так что говорить о «кромешной темноте» или о том, что «кому-то выкололи глаза», не приходилось.

– Голос!.. Эй, голос! Не хочешь поговорить?

– Зачем? – прошипел голос.

– Это ты всё устроил?

– Вы хотите поговорить об этом?

Голос явно пошутил. После этого телевизор оторвался от тумбочки и полетел в меня. Еле-еле я успел подставить руки и отклонить телевизор от своей головы. Удар в стену получился очень громким. Через секунду застучали швабры за стеной.

«Видать, услышали», – почти злорадно подумал я. Помнилось еще, как недавно на выходных за стеной стоял такой ужасный грохот, что до меня даже долетали слова какой-то очередной попсы.

А телевизор было жаль, я его только месяц назад как купил. Затем в меня полетел торшер, в котором прямо в воздухе лопнула лампочка, и, хотя я успел прикрыться одеялом, все же несколько осколков простучало по макушке.

– Может, хватит? – Я высунулся из-под одеяла.

– Думаешь? – Голос чуть ли не хохотал.

– Жалко всё-таки, вещи хорошие.

– Ну-ну. Ты еще самого интересного не видел.

Кровать подо мной приподнялась.

– Эй, Хоттабыч, не шали! – сказал я и тут же подумал: «Кажется, я чуть не взвизгнул, нехорошо как-то».

Кровать немного повисела, а затем перевернулась. На меня повалилась вся постель вместе с матрасом. Я ждал и саму кровать, приготовившись принять ее спиной под матрасом. Но ничего не происходило. Я осторожно вылез и посмотрел наверх. Кровать стояла боком у стены.

– Спасибо, что кровать на меня не уронил.

– Не стоит благодарности.

Сильный удар в грудь отбросил меня через всю комнату к стене, которая и приняла на себя мое бренное тело. Я сполз по обоям на пол и схватился за грудь. Дыхание с трудом пробивалось наружу.

– Неплохо ты меня приложил, – прохрипеть удалось только это.

– Уж как умею.

Голос ответил как-то неуверенно. Я это заметил, но виду не показал.

– У тебя есть какая-то цель?

– Была… кажется…

– А что теперь? Будешь добивать?

Мне этого не хотелось, но мало ли что там у всяких призраков на уме? Да и вообще, есть ли у призраков ум, если у них нет мозгов?

Мои мысли прервал голос:

– Что-то мне неинтересно с тобой.

– Ну, извини.

– Да ничего. Бывай.

Призрак появился во всей своей красе прямо посреди комнаты, повисел, а затем с резким хлопком растворился в воздухе.

– Фух! – Я утер еще не вспотевший, но уже близкий к тому лоб.

«Бубух!» – Кровать, долгое время простоявшая прислоненной к стене, упала. Опять раздался стук швабры в стену.

Я расслабленно расхохотался.

Алексей толкал руками в черных перчатках колеса своего инвалидного кресла и поглядывал по сторонам. Не очень ровная дорога, местами покрытая щебенкой, не давала расслабиться. Впрочем, он уже много раз катался по этим дорогам и вполне осознавал, какие места лучше объехать, а где можно ни о чем не волноваться. Вокруг было тихо. Конец июня, раннее утро.

«Как хорошо, что дедушка сделал для меня такой удобный спуск», – думал Алексей. А дедушка и правда очень много вложил любви и труда, когда создавал для своего внука все удобства. Прогулочное кресло было весьма широким, и, чтобы Алексей мог им спокойно пользоваться, пришлось расширять проемы дверей. А уж ступеньки, которые выглядели крутыми даже для обычного человека, для мальчика становились непреодолимым препятствием. Дедушка долго думал, как бы сделать спуск поудобнее и попроще, и приспособил толстые доски, в которых выдолбил специальные желобки, чтобы колеса кресла-коляски легко проходили, но не выскакивали. При таком оснащении ступенек Алексей мог спускаться, никого не призывая на помощь.

В это раннее утро ему не спалось. Мысли не давали покоя. Уже неделя прошла после смерти дедушки, но Алексей все никак не мог успокоиться. Матери и отца, по сути, у него никогда не было – они отказались от него еще при рождении, когда узнали, что мальчик никогда не будет ходить. Растил его и воспитывал дедушка. Бабушка, конечно, тоже участвовала, но почему-то Алексей всегда легко вспоминал деда и с большим трудом – бабушку. Видимо, потому, что она ушла из жизни, когда ему было четыре года. Сейчас ему было двенадцать.

Двенадцать лет. Он остался совсем один. Да, у него остались отец и мать, которые пытались наладить хоть какой-то контакт с сыном года три назад, но из этого ничего особо не вышло. Еще оставалась сестра, которая, собственно, сейчас и помогала брату на даче. У нее уже был собственный ребенок, и Алексей становился для нее серьезной обузой. Мальчик это понимал, но что он мог сделать? Мысли мучили его. Остаться один на один с этим миром без реальной поддержки совсем еще юному человеку в инвалидной коляске – что может быть страшнее?