Дмитрий Дурнев - Оружие

Было ли нападение Штатов вероломным? Желающему получить ответ на этот вопрос пришлось бы с головой зарыться в архивы и с их помощью вернуться в прошлое: к моменту, когда Россия, наконец, вернула себе, утерянную после распада СССР, военную мощь и способность воздействовать на мировую политику. Вследствие чего между ней и Штатами завязалась напряженная борьба за влияние на Европу, которая, как неваляшка, склонялась то на одну, то на другую сторону. В итоге первенство оказалось за Россией, сумевшей продвинуть в правительства большинства европейских стран нужных людей. Такое положение дел не замедлило сказаться на Соединенных Штатах. Очень скоро они получили в Европе отставку и требование в кратчайшие сроки свести военное присутствие к нулю. Это был удар ниже пояса. Сдавать позиции Штаты не собирались и, конечно же, не бросились тотчас выполнять чьи-либо распоряжения. А наоборот – принялись спешно наращивать численность воинских гарнизонов в Европе и раздули их до баснословных размеров, что естественным образом вызвало негативную реакцию Российского руководства. Начался длительный период дипломатических встреч, обменов мнениями и заверениями в благих намерениях. Игравшая роль камня преткновения Европа напряженно наблюдала за тем, как представители мощнейших держав натянуто улыбаются друг другу, пожимают руки, а после очередного «успешного» раунда переговоров с еще большим ожесточением принимаются «точить ножи». Так продолжалось около года, и при определенном раскладе могло бы тянуться ещё сколь угодно долго, но в России случились выборы президента. Европа замерла. Новый избранник представал для Запада темной лошадкой. Некоторое время он медлил, вникал в ситуацию, а потом с рвением взялся за ее разрешение: вынес на рассмотрение ряд вроде бы дельных предложений. Начались совещания и множественные закрытые встречи, после которых стороны, если и хмурились, то совсем немного. Европа готовилась облегченно вздохнуть – опасность, кажется, миновала. Именно в этот момент и произошло «вероломное нападение». Вот собственно и всё, что можно найти в открытых источниках. Ну а было ли нападение вероломным – этим вопросом тогда задавались не многие. Да и что толку? Не разобраться простому смертному, даже перелопатив кучу бумаг, кто кого обманул: то ли Штаты выносили, наконец, коварный план устранения соперника, то ли Россия, заподозрив неладное, постаралась нанести упреждающий удар. В совсем узких кругах посвященных даже поговаривали, что вся заваруха началась из-за какой-то нелепости, недомолвки или упущения, а может и вовсе… Но про то, что «вовсе» обычно не договаривали, а ограничивались подмигиванием и другими понятными в узких кругах ужимками.

Всё это в узких кругах. У остальных же времени на разговоры, диспуты и ужимки не оставалось. Ведь когда некто вламывается в твой дом и по всему видно – затевает что-то недоброе, вопрос «а какого собственно чёрта?» сам собой уходит на второй план, а на первом возникает желание поскорее схватиться за молоток, топор или крупнокалиберный пулемет, если такой имеется под рукой. И того, и другого, и третьего было в достатке. Но хуже всего – под рукой оказалось оружие ядерное, нейтронное или, проще говоря, массового поражения. Давно уже мировое сообщество уверовало в то, что вряд ли кто-то когда-то осмелится применить его. Каждый из обладателей этой грозной беспощадной силы заверял, что осознаёт всю ответственность. Военные доктрины ядерных держав не отрицали возможность её применения, но с таким количеством оговорок, что вероятность переступить через завалы «если» и «только в том случае» неумолимо стремилась к нулю. Ноль этот казался таким твердым и жирным, что сомнения не оставалось – катастрофы не произойдет. И всё же она случилась. Что подстегнуло такое развитие событий? Массированные ли бомбардировки Российских приграничных районов американскими ВВС, массированные ли атаки танковых корпусов, с трудом отражаемые русскими войсками, или их стремительные контратаки, заставляющие противника вдоволь умыться кровью и осознать, что схватка будет тяжелейшей, а исход ее предугадать невозможно? Оперируя одними только открытыми документами не установить, почему случилось так, что почти одновременно по обе стороны океана несколько десятков ракет вырвались из шахт и взмыли в небо навстречу друг другу.

Система противоракетной обороны Америки сработала почти безукоризненно. Центральные районы страны не пострадали, но четверть восточного побережья перестала существовать. Но и русская ПРО встретила американских визитёров во всеоружии. Всего три ракеты достигли цели. Две накрыли с десяток поселений у самой границы, оставив на их месте выжженную пустыню, третья прорвалась к Новосибирску, и город превратился в груды камней, расплавленного асфальта и искореженного металла, вперемешку с останками человеческих тел.

И в этот момент противники не на шутку испугались, осознали, что ввязываются в нечто ужасное. На смену боевым действиям пришло тяжелое затишье. Россия и Штаты зализывали раны и безуспешно ломали головы над вопросом: что же делать дальше? Когда же страх, наконец, отступил, проблема разделения власти так и осталась не решённой. Не сумев да, в общем-то, и не пожелав договориться, противники возобновили боевые действия, принявшие вскоре затяжной позиционный характер. Оружие массового поражения больше не применялось. Бои то затихали, когда враждующие в который раз, вдруг, брались за ум и приступали к заранее обреченным на провал переговорам, то возобновлялись с удвоенной силой. Естественно, каждая сторона уверяла всех и вся, а еще пуще – самою себя, что она не виновна ни в творящейся планетарного масштаба трагедии, ни в регулярных срывах перемирий. Но легче от этого никому не становилось. Попытки договориться предпринимались всё реже. Раз уж война началась – старательно убеждали себя Россия и Штаты – то кто-то должен победить, а кто-то стать побежденным – таковы правила.

Прошло три с половиной года. За это время война для одних стала черной дырой, затянувшей все радости и надежды, для других – смыслом жизни, для третьих – ее финалом. А Александр Сохранов дослужился до звания капитана, успел многое повидать и через многое пройти. Стал хорошим, а некоторые и вовсе считали, что очень хорошим летчиком-истребителем. С момента выпуска из училища внешность его претерпела существенные изменения. Он на спор обрился наголо и с тех пор неизменно носил на голове коротенький «ёжик». В пьяной потасовке с танкистами на тему «чей род войск главнее» заработал тоненький в ниточку шрам вдоль правой скулы и потерял зуб, на месте которого вскоре засияла золотая фикса.