аФа Шаля - Изнанка аЗа

Где-то, непонятно где, далеко-далеко, был слышен разговор. Тихий прямой звук растекался в плоской комнате, и добираясь до ее стен, не отражаясь, терялся в вечной бесконечности. Свеча, горевшая на столе, освещала удивительные вещи, иллюстрируя живую картину происходящего: плоскую люстру, прилипшую к потолку, ползучие часы, отсчитывающие неизбежность, размазанный по стене сервант, с чашечками и блюдцами, с нанесенными на них миниатюрками, и силуэтный ракурс двух собеседников, сидящих за плоским столом. Один из них, что выглядел помоложе, и являлся хранителем этого мира, встал, вышел из-за стола, и заложив руку за руку, произнес:

– Неужели это неизбежно?

Потухший взгляд его выражал обреченность.

– Увы, мы прекратим свое существование, в том виде, в котором мы это понимаем. – отозвался сидевший за столом собеседник, выглядевший чуть постарше.

Стоявший мужчина повернулся. Отблеск свечи осветил его мрачное лицо, отображая соответствующие мысли, которые вырвались из его уст.

– Полное осознание необратимого – само по себе мука. Лучше жить в неведении, чем ведать, не так ли?

Собеседник постарше, склонил голову выражая свое согласие.

– Но ведь конец – это начало чего-то? – никак не мог успокоиться хранитель этого мира.

– Да, но, нам это уже будет не интересно. – услышал он ответ. – Тогда изменится все: и разум, и восприятие… Вы прекрасно знаете, что мы сделали все возможное и невозможное, чтобы как можно дальше отдалить и отсрочить неизбежное…

Наступило молчание.

Собеседник, что был постарше, переместил чашку на столе. Наливая в нее воду из плоского кувшина, его рука дрогнула, пролив ускользающую жидкость на стол. Глотать воду становилось все трудней.

– А что наша магия? – Нарушил тишину собеседник помоложе.

– Увы, наша магия исчерпана, ее только и хватает, чтобы удерживать оставшуюся толщину, а накопившаяся отсрочка уничтожает ее с каждой секундой, но вы об этом и сами лучше меня знаете! – и сидевший собеседник невольно взглянул на часы, висевшие на стене, отсчитывающие жалкий остаток их времени. Секундная стрелка неумолимо шла вперед, перемещаясь по плоскости…

Потупив взгляд, он продолжал:

– Мы становимся все тоньше, и тоньше. Все, что удерживает нас – это толщина. Когда и ее не станет, мы исчезнем совсем, что, впрочем, не противоречит законам мироздания… пока мы имеем толщину, мы существуем, мы дышим!

– И что за этим последует? – скорбно спросил хранитель.

– Скорей всего, это будет полным забвением, и мы превратимся в фантомы, а от нашего мира останется лишь мутное облачко, которое будет витать в бескрайних просторах вселенной.

Двигаясь в замедленном темпе, словно завязнув в болотной жиже, хранитель этого мира отошел от плоского стола, к двери. Она раздвинулась, пропустив его на балкон, и перед ним открылся вид плоскости, простирающийся далеко-далеко.

На его просторах безмятежно и аккуратно встроился в пейзаж его гармоничный мир, в своем величии, в соответствии с создавшимися условиями, нормами и восприятием, но увы, уже лишенный всякого смысла.

– Неужели наш мир должен исчезнуть?! Ведь вещественные числа не должны исчезать. Мы же бесконечны, а бесконечность вечна!

– Так оно и будет! – ответил собеседник постарше. – Только все непоправимо изменится. Кто знает, во что это выльется?

– Неужели надеяться больше не на что?

– Увы, нет!

– Но ведь есть еще и другая магия, и другие способы…

– Нет, мы не можем отречься от незыблемых принципов, нас не поймут, и не поддержат! Значит, так нам суждено.

Хранитель этого мира вспылил:

– Так что теперь… смириться и довериться изменяющейся реальности?

– Увы, в соответствующих условиях только и остается быть глазами вселенной, и наблюдать свою гибель.

– Жестоко!

В ответ, собеседник только обреченно вздохнул.

– Ну что ж! Может это и к лучшему… – робко, в неверии, предположил хранитель.

Немного помолчав, они покинули комнату.

Их странный разговор не был брошен в пустоту: он был услышан.

Из-под плоскости серванта выявилась тень, бесшумно скользнув в визуальность. Отблески свечи осветили тонкую фигурку девочки. Ее лицо пылало, выражая злобу и негодование, и возмущенно топнув ножкой, она воскликнула:

– Что же это получается, что я перестану существовать?!… Ха! Ну надо же! Умыли свои плоские ручонки, и спустили все на самотек?! Нет, на это я не согласна!

Она сделала грозное лицо: – Хм, у них, видите ли принципы! Какие еще там принципы? Не хочу я фантомным облачком бороздить просторы вселенной! Так… пора брать все в свои руки! Пора вмешаться и действовать! Что же это за маги такие, если ничего не предпринимают?! – Девочка призадумалась. – Нет, это еще не конец! Еще не все потеряно! Есть один способ… маги никогда, и ни за что на него не пойдут, из – за каких -то там, своих дурацких убеждений! Это не ко мне, и не для меня. Я – не маг…мне все можно, потому что я и есть сама магия! Я здесь режиссер, и я сочиню историю!! Будьте уверены! И я доведу ее до конца!

Комната ожила…Часы подползли к ней ближе, и прислушались, шкаф встрепенулся, изменяясь в перспективе; свеча, горя огарком, ярко разгорелась, и стол, сомкнувшись кругом, распрямился, а вода, пролитая одним из собеседников, ручейком скатилась по плоскости стола, капнув, словно слеза.

Девочка решительно скользнула к двери, и скрылась из виду.

Тут, в комнате объявились две высокие тени.

– Думаешь, это ей под силу?

– Только она и сможет!

Они понимающе переглянулись.

– Именно для этого ее и создали. Это единственная магия, которая материальна, и ее возможности неограниченны. Ее только нужно позвать, и я думаю, она придумает свою историю, и воплотит ее! Ты же слышал!

Приложив палец к губам, один из собеседников шепотом произнес:

– Тише, она ведь может и услышать!

– Уже нет, она уже в пути.

– А как же наши принципы?

– А мы об этом никому не расскажем! – и зло ухмыльнувшись, собеседники громко рассмеялись.

– Сынок, вставай! А то в школу опоздаешь! – как обычно, разбудил голос мамы мальчика, наверняка, самого рыжего мальчика на свете, вдобавок, с яркими канапушками на носу, которые очень контрастировали с его свежим синяком под глазом. Получил он его вчера, в неравном бою, отстаивая свои принципы. Мальчик заворочался и открыл глаза, точнее сказать, подбитый глаз не совсем открылся, а только наполовину.

– Эх, и какой сон не дали досмотреть. Я конечно, маму очень люблю, но по утрам ее голос начинает выводить из себя! – пробурчал он папиными словами.