Елена Леоненко - Коллекция недоразумений. Угол отражения

Закончив обход, Владислав вынул из «ауди» очередной объемистый сверток и небольшой конверт и направился к «кэмперу». Еще раз оглядевшись, вытащил из кармана ключи и нажал на кнопку. Оказалось очень кстати, что в Европе запрещены звуковые сигналы автомобильной охраны: автомобиль лишь моргнул два раза фарами и промолчал.

Он сел за руль, осторожно повернул ключ в замке на пол-оборота и бросил взгляд на засветившуюся приборную панель. Топлива в баке оставалось на сто километров, не больше – и то, если ребята в пробку не влипнут. Это ж кто такой непросветленный придумал странный миф, что в Европе по автобанам лети – не хочу? Как же, как же… Немцы, например, все время свои хваленые дороги ремонтируют – потому они у них такие хваленые и есть. Но ремонт есть ремонт, и пробки тут образуются – круче не бывает. Русская душа сразу преисполняется национальной гордостью и начинает отдыхать, попав в привычные условия. Так что сто километров легко могут превратиться в шестьдесят, а то и в сорок, и это тоже надо учесть.

Он произвел в уме кое-какие вычисления, потом заглянул в конверт и удовлетворенно хмыкнул. Положил его на водительское сидение, а объемистый пакет метнул на диванчик в салоне. Посидел несколько минут, закрыв глаза. Потом негромко сказал сам себе:

– Тёмыч все-таки набедокурил, и значит, я молодец. Запускаем план «А», – вылез из «кэмпера», пересел в «ауди» и поехал в сторону автобана.

Через час он уже был в своем номере отеля «Бест Вестерн» в Баутцене. Заказал в номер основательный ужин, с удовольствием съел его и улегся в постель, поставив рядом с собой на тумбочку полный стакан роскошного арманьяка. Не поднимая головы с подушки, он видел в окне красиво старящуюся башню Вендишер на фоне ночного неба. И башня, и сам отель логично и даже изысканно вписывались в общую идею происходящего: именно в баутценском «Бест Вестерне» они последний раз отдыхали вдвоем с матерью…

Сегодня он имел полное право отпраздновать.

…В отличие от многих школьных дружб, их компания умудрилась сохраниться в прежнем составе и прежних отношениях даже после выпускного вечера – несмотря на то, что институты друзьями были выбраны разные. К моменту дачной авантюры с дядей Сашей Владислав уже точно знал, что будет поступать на юридический факультет МГУ, что на тот момент уже было крайне сложно, но еще не вовсе невозможно. Артем определился так же рано: как только в восьмом классе у них начались уроки химии, он тут же бесповоротно влюбился в пробирки и периодическую таблицу. Бесхозными оставались только Савва с Игорем, у которых не было столь же ярко выраженных пристрастий. Придумать что-нибудь этакое им не удалось, поэтому пришлось выбирать между Владькиной юриспруденцией и Артемовой химией. Впрочем, как раз выбирать почти не пришлось: к этому моменту Артем уже достаточно нахватался всяких химических фокусов, чтобы Савва с Игорем впечатлились и решили тоже направить свои стопы в ту же сторону.

Правда, Игорь к концу восьмого класса распробовал еще и анатомию с физиологией, которые вкупе с химией четко задали дальнейшее направление: перед ним замаячили радужные перспективы операций на открытом сердце и мозге.

Вот так и вышло, что изначальная троица двинулась в одном направлении, а Владислав – в другом. Тем не менее, встречаться они все равно продолжали, поскольку никто из них жениться еще не успел, и все четыре семейства продолжали соседствовать.

Понятно, что основные усилия по организации этих встреч приходилось прилагать Владиславу: Артем с Саввой, учась на одном курсе, и так общались постоянно, а Игорь в своем медицинском вкалывал столько, что его приходилось почти силком вытаскивать на какие-то совместные мероприятия – да и то он на них регулярно засыпал, невзирая ни на какие шумы вокруг. От всего этого Владислав втайне бесился: ему все время казалось, что он перестает быть для друзей важным и интересным.

Он тщательно отслеживал количество отмененных друзьями встреч и количество их собственных звонков к нему. Когда первое количество начинало расти, а второе – снижаться, он придумывал какую-нибудь экстремальную затею, вновь поднимавшую его авторитет в компании. И первые четыре года суммарный итог собственных усилий его вполне устраивал. Однако к началу пятого курса он стал замечать, что организованные им встречи все чаще и чаще отменяются, а звонить ему по своей инициативе друзья вообще почти перестали. Все попытки выяснить, что же происходит, ни к чему не привели: друзья упорно отмалчивались. Причем в ответ на его прямые вопросы они даже не пытались убеждать его, что ничего не изменилось: они откровенно уклонялись от ответа.

Происходящее не получалось объяснить простым угасанием их интереса и симпатии к Владиславу: во-первых, для этого не было никаких внешних поводов, а во-вторых – уж очень синхронно они от него отдалились. Он мучился одновременно и от тревоги за ребят, и от ревнивого любопытства, и от уязвленного самолюбия – и никак не мог понять, от чего мучается сильнее.

Когда начался осенний семестр пятого курса – предпоследнего учебного года для Игоря и последнего для всех остальных, – Владислав вообще почти перестал видеть друзей. Встречаться им доводилось только во дворе – в основном у гаражей, что заставило Владислава начать предполагать самое худшее: друзья вляпались в какой-то криминал, поскольку по тем временам старые гаражи то и дело использовались отнюдь не по прямому назначению. А в применении к двум с половиной химикам (или к двум химикам и одному врачу) криминал мог означать только одно из двух: либо наркотики, либо взрывчатка.

Он попытался получить информацию разнообразными окольными путями, но не преуспел. В этот момент тревога за друзей затмила все прочие переживания, но ненадолго. Вскоре муки самолюбия также достигли апогея, и Владислав почти уже решил смертельно обидеться и вычеркнуть всех троих из своей жизни.

Однако в один прекрасный для Владислава и далеко не такой для остальных день они пришли сами – причем без предварительного звонка. Точнее, они даже не пришли: они просто ждали его во дворе, благо погода к тому вполне располагала. В тот день Владислав пришел очень поздно и был немало удивлен, когда со скамейки у подъезда ему навстречу поднялись три знакомые фигуры. Вид они имели весьма подавленный, и ему пришлось проглотить всю свою язвительность.

– Слушай, Влад, тут такое дело… – Игорь к тому времени прочно занял в компании позицию «второго лидера», которая вступала в силу, когда Владислава не было рядом или когда он по каким-то причинам не расположен был выступать в той роли, которой заслужил свою репутацию. – У Софьи Витальевны в бизнесе по-прежнему все шоколадно?