Елена Леоненко - Коллекция недоразумений. Угол отражения

– Давайте не будем частить, несолидно, – возразил Артем. – Сначала выпьем за Владьку. Ежели бы он не надумал покупать этот свой дом на колесах, никуда бы мы послезавтра и не ехали бы. Кстати, пить за будущее вообще нельзя. Что-нибудь точно не срастется.

Владислав скептически хмыкнул, но остальные солидно покивали и стукнулись стаканами. Закусили хамоном, но ожидаемых восторгов Савва не услышал: колбасной толщины ломти жевались с трудом.

– Ох, Савва, ты как пастух во дворце… Хамон – круто, а как им пользоваться, так и не выучил. Его ж прозрачненько резать надо, чтобы аж рвался от грубого прикосновения, а ты… Весь кайф поломал, – посетовал Артем и спихнул со стола на пол какие-то свертки и обрывки бумаги, чтобы очистить место для реставрации благородного испанского мяса. Реставрация шла с трудом, но часть хамона спасти все-таки удавалось, и кружевные листики расхватывались прямо с ножа. На рамбутаны никто не претендовал – видимо, по причине непонятности способа употребления.

Наконец Артему надоело, и он провозгласил:

– Наливай по новой. Теперь за идею. Кстати, чья была идея-то?

Игорь основательно подумал и серьезно сказал:

– Тоже его.

– В смысле – Владькина? – для порядка уточнил Артем.

– Его, – все так же серьезно подтвердил Игорь.

Снова выпили за Владислава – теперь уже в контексте великой идеи Путешествия. Опять задумчиво пожевали хамон. Артем не унимался:

– А про Октоберфест кто придумал?

– Про Октоберфест я, – гордо сообщил Савва. – Где что попраздновать – это завсегда я.

Выпили за Савву. Пожевали. Виски вроде бы быстро добирался до внутренностей, но все никак не мог добраться, поэтому диалог ограничивался тостами. На исходе первой бутылки тема разгрома в квартире и хаотического состояния предполагаемого багажа несколько померкла, и между тостами стали вспыхивать краткие разговоры.

К середине второго литра, когда беседа приобрела лирический характер, вдруг взбунтовался Артем.

– Хорошо, мужики, вот вы мне скажите: почему вы не пили за меня?

Мужики опешили. Первым собрался с мыслями Савва:

– А почему мы должны были за тебя пить?

– Вот! Вот! И я про то! Действительно, что за меня пить? – загоревал Артем. – За Савву – надо, за Владьку – надо, а я и так обойдусь, правда?

Игорь бесстрастно уточнил:

– За меня тоже не пили.

Артем не очень уверенно, но пренебрежительно махнул рукой:

– А-а, за тебя можно и не пить… Ты у нас и так серьезный и важный. А я – припёрдыш какой-то среди вас…

– Отодвиньте от него виски, – вздохнул Владислав. – Вот поэтому мы и не пьем у Игоря из этих стаканов. Слышишь, дурень?

– Да что ж ты командуешь-то все время?! – грозно вопросил Артем. – Вот всю жизнь ты у нас главный! А почему, а?

И он начал загибать пальцы, с трудом отыскивая каждый последующий:

– Мы еще в детском саду на горшках вместе сидели – это раз. А ты где тогда был?

– На другом горшке сидел, – честно ответил Владислав. – В другом детском саду.

– Во-от! – торжествующе помахал Артем кулаком с поджатым мизинцем. – В дру-гом. К нам в класс ты когда пришел? Правильно, в восьмом. Это три.

– Два, – не согласился Савва, пытаясь поймать Артемов кулак и отогнуть несправедливо загнутый третий палец.

– Пусть два, – отмахнулся Артем. – Кто у нас родители? Уче-е-ные, понял? А у тебя мама кто? Бизь-несь-мен. Вот вам и три.

– Вумен, – снова уточнил дотошный Савва. – Раз мама, значит вумен. И вообще – причем здесь родители?

– Ни при чем, – согласился покладистый Артем. – Родители – это святое, и они ни при чем. Только вы ему скажите, чтобы он не командовал. Отмазывать нас – это он умеет. И дома на колесах покупать тоже умеет…

Тут Артему пришлось прерваться, чтобы допить остававшееся в стакане виски, потому что в своем нынешнем состоянии он не был уверен в своей способности надежно установить на столе полупустой стакан с круглым дном.

– Но! – он озадаченно глянул на свою руку с тремя загнутыми пальцами, выбирая свободный, который можно было бы наставить на Владислава, обнаружил незагнутый указательный и обрадованно выставил его перед собой. – Но! Мы – команда, и мы решили, что все вместе едем в этом чертовом доме на колесах на Октоберфест и пьем там пиво. Много пива! И нечего ему делать вид…

В этот момент Савва, сосредоточенно следивший за маневрами Артемова пальца, утратил бдительность и уронил-таки свой стакан на пол. Звон осколков отвлек Артема от его гневной тирады, и Игорь воспользовался паузой:

– Так, мужики, кончай отношения выяснять. Во-первых, виски кончилось…

– Кончился, – важно поправил Савва.

– Что? – недоуменно воззрился на него Игорь.

– Виски – он. Такой волшебный напиток не может быть среднего рода.

Игорь помотал головой, восстанавливая утраченную нить сообщения, и упрямо продолжил:

– Во-первых, виски кончилось. Во-вторых, завтра куча дел, поэтому пора спать. В-третьих, до путешествия осталось… – тут возникла длительная пауза, во время которой он мучительно шевелил губами и морщил лоб, после чего торжественно сообщил: – Ровно двадцать пять часов и сорок с чем-то минут. Подвожу итог: по люлькам!

Спорить никто не стал, и через пять минут никем не погашенный свет озарял четыре тела, полегшие в разных местах квартиры прямо поверх беспорядочно разбросанных вещей…

…Все было именно так: Владислав пришел к ним только в восьмом классе. Тогда его мама уже более или менее выстроила свой бизнес так, чтобы он приносил не только обычные для середины девяностых годов неприятности, но и деньги – причем вторых стало существенно больше, чем первых. К тому же умерла бабушка Владика – мамина мама, были проданы две квартиры, и на вырученные деньги образовалась хорошая трехкомнатная квартира в достойном районе – на Ленинском проспекте, в одном из домов Академии наук. Соответственно, Владик перешел в новую школу и познакомился со своей будущей компанией. На тот момент верховодил в ней Савва, отличавшийся изобретательностью и незлобивым нравом. Игорю было относительно все равно, за кем идти, если ему не мешали делать то, что он хочет. Артем же, всегда легко загоравшийся, был увлечен придумываемыми Саввой подростковыми авантюрами. Прочие пацаны в классе не привлекли к себе внимания Владика, и он решил костьми лечь, но завоевать расположение интересной троицы.

Поначалу те отнеслись к новому однокласснику прохладно: им вполне хватало самих себя. Но постепенно возможность ездить с Владиком на их с матерью дачу – причем совершенно одним, поскольку мать удерживал в Москве бизнес, а сыну она тогда вполне доверяла – сделала свое дело. Родителям все трое, конечно, врали, что на даче существуют под бдительным надзором Софьи Витальевны. Шансы, что вранье раскроется, были невелики, поскольку на родительские собрания та тоже не ходила, а интеллигентные родители уважали личную жизнь своих отпрысков и не решались проверить их слова у самой матери Владислава. Справедливости ради надо сказать, что образ жизни на даче они вели почти праведный: много не пили, сильно не безобразничали, к соседней реке с ее ледяной водой и быстрым течением относились с уважением.