Вероника Горбачева - Когда возвращается радуга. Книга 1

– О многомудрый! – зачастил запыхавшийся парнишка и, вспомнив о правилах, истово поклонился, уронив с обритой головы тюрбанчик и страшно покраснев ушами. – О…

Запнулся, позабыв слова традиционного приветствия. В иное время ему такое не простилось бы, но сейчас Главный Евнух лишь отмахнулся.

– Короче, бестолковейший отрок! Кто тебя послал?

– Велено передать, что Величайший из величайших ждёт тебя после заседания Дивана, о Махмуд-бек-ага, сразу же после того, как разойдутся визири. Нурислан-бей, его учёный секретарь, просил сказать от себя лично, чтобы ты поторопился, потому что через час после этого ожидается приезд франс…ц … франн… – Мальчик зажмурился, помотал головой, отчаявшись выговорить трудное слово. Нашёлся: – …Послов из Франкии, с которыми у Повелителя важные переговоры, поэтому тебе никак нельзя задерживаться. Нурислан-бей очень советовал не испытывать терпение Повелителя.

Махмуд-бек в который раз за это позднее утро приложил руку к сердцу, ощущая неприятное жжение под грудиной. Взгляд его невольно устремился за край особняка, где, в отдалённом углу высокого забора таилась крошечная, вроде бы заброшенная, дверка. Мало кто знал, что открывалась она в широкую наклонную трубу, по которой, щедро политой маслом, прямо в глубокие воды Босфора отправлялось ещё живое тело очередной провинившейся одалиски. Неожиданно для себя он представил, как двое мускулистых арапов запихивают в мешок связанную по рукам и ногам, извивающуюся и мычащую сквозь запихнутую в рот тряпку женщину, как скрывается в кожаном жерле знакомая рыжая грива, перевитая нитями жемчуга…

Всё зло от женщин.

Как бы не взрастил он, на свою голову, не Повелительницу, а Лилит, что погубит его и себя…

Однако прочь дурные мысли. Это всего лишь неудачный день. Его надо просто пережить.

– Не говорил ли почтенный Нурислан-бей, в каком настроении сегодня Повелитель? – обратился он к мальчику. Всегда, прежде чем идти на подобные встречи, он предпочитал узнавать, не штормит ли над морем Высочайшего благополучия духа. Бывало, что даже очередная непогода в Стамбуле вызывала ломоту в застуженных однажды на зимовке суставах Хромца, отзываясь весьма весомыми громами и молниями, летящими в его подданных.

– Великий Султан нынче, как и обычно, подобен солнцу, радующему мир. Он в добром здравии, полон сил и здоровья, да продлятся его дни ещё тысячу лет, – заученно отбарабанил посыльный. – Изволил дважды пошутить и почти ни на кого не сердился.

Украдкой капа-агасы сложил пальцы левой руки в благодарном жесте Судьбе. Ну… глядишь, не за тем же самым зовёт, что и валиде. Глядишь… обойдётся.

***

Нуха-ханум заметно нервничала. И эта её нервозность невольно передавалась всем – и простым служанкам, на которых так и сыпались пинки и затрещины, и наставницам-«курицам», из чьих подопечных предстояло выбрать «подарки»… Злыдню лихорадило. Все вокруг понимали, что поручение ей дано ответственное, политически важное, и ничего удивительного, что уважаемая Нуха пребывает с небольшом расстройстве чувств. Но никому и в голову не приходило, что в первую очередь она бесилась из-за Кекем.

За остальных одалисок Нуха была спокойна. Как-никак, их выберут из достойнейших, прошедших испытания. Но эта, эта…

Пользуясь тем, что наставницы из-за её косноязычия не любили вести с ней долгие беседы, Кекем училась, спустя рукава, больше уделяя внимание чтению и рукоделью, а уроками любовной страсти откровенно пренебрегала. Да никто, собственно, и не думал всерьёз предложить ей однажды остаться на смотрины; в дни посещения Великим их уголка гарема рыжую заику поспешно выпихивали в сад с младшими девочками, чтобы не путалась под ногами у настоящих красавиц, достойных получить каплю внимания от Солнцеликого. Кто же знал, что она потребуется сегодня! Она, видите ли, подходит под запросы франков!

Началось с того, что полчаса назад капа-агасы вызвал к себе главную смотрительницу гарема и объявил волю Великого султана.

Распоряжение не являлось из ряда вон выходящим, всего-то отправить нынче вечером пятерых девушек во франкское посольство. Формально – скрасить послам скучный вечер танцами, пением и декламацией, на самом же деле – в качестве «подарков». Да, девушек отправляли к неверным, но к послам самого Его Величества Генриха, с которыми Повелитель Османской Империи, да продлятся дни его вечно, беседует уже вторую неделю, но никак не придёт к соглашению по важному вопросу. А потому, гяуры они там или правоверные – это Важные Гости, и надо рассыпаться перед ними в прах, но устроить отдых и развлечение после тяжких трудов. Завтра обсуждается судьба нескольких стратегически важных крепостей, и Повелитель желает, чтобы ночь перед этим важным событием послы провели с приятностью, увозя с собой в далёкую и прекрасную Франкию незабываемые воспоминания.

«Незабываемые, ты поняла, Нуха-ханум?» – подчеркнул Махмуд-бек, многозначительно сдвинув брови и воздевая к небесам указательный перст.

А потому – девушек желательно отобрать поискуснее.

Но, вместе с тем, и девственниц. Лучших учениц, сдавших блестяще испытания на одалисок, но ещё не успевших взойти на ложе Великого. Нужна непорочность, ибо, как наслышан Махмуд-бек, хоть эти франки весьма искусны в любовных утехах, но так же весьма разборчивы и осторожны в связях на стороне, а потому здесь, в Стамбуле, не посещают даже дома наслаждений, открытые для иноверцев, опасаясь дурных болезней. Обретя для ночи любви не многоопытных мастериц своего дела, а всего лишь юных дев, они будут спокойны за своё драгоценное здоровье.

Нужно непременно подобрать девушек, соответствующих европейским вкусам, продолжал Главный Евнух. Это важно. Не надо излишней телесной полноты, сросшихся густых бровей и разрисованных хной рук и ног, их это почему-то отвращает. Впрочем, небольшое количество краски на лицах допустимо. Прозрачность одежд исключается, дабы потом не называли нас в Европах распутниками. Если есть среди твоих девушек уроженки Франкии… Есть? Прекрасно. Подбери двух, не больше, чтобы понимали, о чём там говорят послы, и могли объяснить их желания подругам. Ибо изъясняться по человечески… по-османски умеет лишь один из послов франков, остальные общаются через толмача, но вряд ли пригласят его скоротать вечер в обществе с их «подарками». Но наши пери не должны показывать своё знание языка, чтобы не вызвать потом ин-ци-ден-та с вопросами, почему да отчего свободные франкцуженки оказались в Серале. Если хоть кто-то их них обронит слово по франкски – наутро останется без языка.

Девушек надо выбрать разных по сложению, цвету кожи и волос, наставлял капа-агасы. Франки ничем не отличаются от правоверных, они любят этакие цветники, чтобы было, на кого поглядеть и из кого выбрать. Пусть будут и худощавые, и чуть полноватые, разного роста, белокожие и смуглые, брюнетка, блондинка, русая, каштановая и… кто там ещё может быть? И рыжая. Да-да, именно так. Чтобы предусмотреть любые пристрастия ценных гостей.