Понсон дю Террайль - Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского

Сказав это, Ноэ опорожнил кошелек, вынутый у итальянца при обыске, отсчитал тридцать пистолей, положил их обратно в кошелек и сказал:

– Если ты передашь им деньги в кошельке их барина, то им и в голову не придет никаких сомнений. Но помни: если ты замыслишь предательство, то я подожгу твой дом и прострелю голову твоей жене!

Тем временем Генрих поднялся в первый этаж и принялся стучаться в комнату молодой женщины.

– Кто тут? – дрожащим голосом спросила она.

– Отворите, речь идет о вашей жизни! – ответил принц.

Молодая женщина открыла дверь и показалась полуодетой на пороге. В то же время дверь соседней комнаты открылась и появилась фигура перепуганного горожанина.

– Что еще обрушивается на меня? – воскликнула женщина.

– Не преследовал ли вас прошлой ночью кто-нибудь по дороге из Тура в Блуа? – спросил Генрих.

– Да! – бледнея, ответила Сарра.

– Ну так этот человек все еще продолжает вас преследовать; дом окружен его людьми, и, не заметь мы этого, вы погибли бы. Теперь одевайтесь поскорее, не теряйте ни минуты. Я сейчас выведу лошадей, и мы скроемся задами.

Действительно, через четверть часа горожанин, молодая женщина и их слуга садились на лошадей, чтобы отправиться в путь. Горожанин рассыпался в выражениях благодарности и клялся, что никогда не забудет услуги, оказанной ему молодыми людьми. Но когда Генрих предложил ему проводить его до ближайшего города, горожанин ничего не ответил и поспешил уехать.

– Так-с, – пробормотал принц, – теперь я знаю: это – ее муж!

– Который очень ревнив! – добавил Ноэ.

Через три дня после этого приключения Генрих Наваррский и его спутник проходили по мосту Святого Михаила в Париже. Подобно всем парижским мостам того времени, мост Святого Михаила был сплошь усеян лавочками, вывески которых заманчиво говорили о всяких прелестях. Но одна из этих вывесок обратила особенное внимание наших путешественников. Она гласила: «Рене, прозванный Флорентинцем, тосканский дворянин и парфюмер ее величества королевы Екатерины Медичи».

– Как вы думаете, Анри, – сказал Ноэ, – не заглянуть ли нам в эту лавочку? О, не делайте таких удивленных глаз! Во-первых, интересно узнать, вернулся ли итальянец из своего неудачного путешествия, а во-вторых, о мазях и притираниях Рене говорят столько чудес, что я охотно оставлю у него на прилавке золотую монетку!

В лавке, куда они вошли, их встретил юноша лет шестнадцати очень странного вида. Он поражал какой-то бесцветностью, хрупкостью, таинственной грустью.

– Чем могу служить вашей чести? – вежливо спросил он.

– Мы хотим купить кое-что, а кстати и поздороваться с мессиром Рене, – ответил Ноэ.

– А, так вы его знаете? – вздрогнув, спросил приказчик.

– Господи, да мы его лучшие друзья! – ответил Генрих.

– К сожалению, мессира нет дома.

– Он, верно, в Лувре?

– Нет, мессир Рене отправился в деловую поездку.

– А когда его ждут?

– Да мы eго ждем уже третий день, и синьорина Паола, его дочь, уже начинает сильно беспокоиться.

Не успел приказчик договорить последнюю фразу, как дверь в глубине лавки открылась и на пороге показалась сама синьорина Паола, дочь Рене Флорентинца.

Это была жгучая красавица, мимо которой нельзя было пройти, не заметив ее. Но ее красота, если и могла увлечь, все-таки производила неприятное, мрачное впечатление: уж слишком много дикой энергии, решительности, вызова было во всей ее фигуре, а лицо, сильно напоминавшее лицо Рене, говорило о жестокости и необузданности. В манерах Паолы тоже было много надменности и честолюбия.

Да, честолюбие было не последней чертой в характере прекрасной Паолы. С детства она мечтала о том, что благодаря влиятельному положению отца будет в состоянии сделать хорошую партию и играть выдающуюся роль при дворе. Но по непонятному ей капризу Рене и слышать не хотел о каких-либо брачных проектах и всеми силами изолировал дочь от возможных встреч и разговоров с придворными щеголями. Девушка скучала, томилась, но воля отца была непреклонной, и в присутствии самого Рене Паола никогда не смела переступить порог лавочки, если там был какой-нибудь покупатель. Отсутствие отца придало ей смелости – вот почему она вышла к нашим героям.

Впечатление, произведенное Паолой и Ноэ друг на друга, было обоюдно выгодным. Ноэ подумал, что девушка красива на редкость, а Паола решила, что Ноэ удивительно шикарный кавалер. Поэтому она слегка покраснела, когда Ноэ учтиво обратился к ней со следующими словами:

– Красавица, примите привет от провинциальных дворян, которые впервые попали в Париж и с первых шагов встречают в вашем лице такого ангела небесного!

– По вашим манерам не скажешь, что вы из провинции, – ответила Паола, вспыхнув от удовольствия. – Но если вы в первый раз приехали в Париж, то откуда вы знаете моего отца, как вы только что упомянули?

– Мы познакомились с ним на дороге между Блуа и Орлеаном, – ответил Ноэ.

Юный Амори не привык терять время даром, а потому тут же принялся ковать железо, пока оно горячо, и, в то время как Генрих выбирал духи и притирания, успел шепнуть девушке, что она рождена не для лавочки, а для придворного блеска, что ее красота могла бы соблазнить даже святого, и многое другое в том же изысканном роде.

Он долго пролюбезничал бы с красавицей-итальянкой, если бы Генрих не окрикнул его:

– Ну, Ноэ, я купил все, что нужно. Пойдем?

– Прекрасная! – сказал Ноэ. – Соблаговолите передать вашему батюшке мой нижайший привет!

– С удовольствием, мессир, – ответила девушка. – А могу ли я узнать ваше имя?

– Ноэ, беарнский дворянин! Буду очень благодарен вам, если вы передадите мой привет своему батюшке, хотя… – тут Амори де Ноэ бросил на девушку убийственный взгляд, – хотя я с удовольствием зашел бы сам, если бы знал, когда буду иметь возможность застать его!

– Отец бывает дома каждый вечер. Приходите, как только будет дан сигнал к тушению огня [3] Одной из противопожарных мер доброго старого времени было ограничение часов, когда можно было зажигать огни. В определенный час ударяли в колокол, и после этого сигнала никто не имел права держать дома огонь. Нечего говорить, что это правило было действительно только для низших, а никак не для высших слоев населения. , и вы непременно застанете его.

Ноэ откланялся, взял под руку своего царственного друга, кинул последний взгляд на прекрасную флорентийку и вышел из лавки, говоря Генриху:

– Пойдемте в Лувр. Господин Пибрак, наверное, будет удивлен нашим посещением!

Когда молодые люди ушли, Паола повернулась, чтобы скрыться в комнаты. Но приказчик удержал ее, сказав:

– Синьорина, вы опять нарушили приказ батюшки!