Александр Минченков - Тяжкое золото

Но так всё складывалось, деньги не больно-то как хотелось, скапливались, что приводило Пестрикова иногда в отчаяние. Подсчитывал свои сбережения и понимал: «На выезд хватит, на первые дни, а как же быть с безбедным проживанием на родине? Это всё одно, что, вернувшись в село, начать жизнь сызнова в бедности, к тому ж и здоровье стало пошаливать от жизни такой…»

«Загнусь тут, даже мало-мальским накоплением так и не воспользуюсь», – не раз так задумывался Пестриков.

Конечно, признаться о своей «профессии» доносчика внезапно появившемуся новому знакомому он не мог, уж больно непредсказуема была бы реакция столь вспыльчивого типа. «Всё, что угодно можно ожидать от Упыря, такой и зарыть может, нежели прознает», – предполагал Пестриков.

– С просьбой какой или с новостями пожаловал? – бросил Плешев, не отрываясь от бумаг и продолжая перекладывать листы и что-то помечая карандашом в раскрытой книге.

– Так зашёл, Федот Степанович.

– Проходи, в ногах правды нет, – Плешев, не отрываясь от дел, показал на стул у печки. – Чего нового народ-то гутарит?

– Да так, после последней забастовки шуршат, как мыши в вениках.

– Да уж заводил-то угомонили накрепко.

– Кое о чём, Степанович, хотел поговорить. – Пестриков пристально посмотрел на Плешева, желая угадать, как отреагирует на предстоящий разговор. – Тут один якут до меня подъезжал, настоятельно просил карту Олёкминского района помочь ему достать…

– Хм, на кой якуту карта, к тому ж такая обширная? Он и без карты всю тайгу вдоль и поперёк знает, – удивлённо вскинул брови Плешев и вопросительно посмотрел на Пестрикова.

– Так молодой якут-то, вот решил почто-то от стойбища отделиться. Говорит, мол, нужна позарез ему эта карта, разглядеть, где там подальше какие речки и урочища, да двинуть со своим семейством на новые места.

– Уж больно странный якут, но смышлёный, видать, коль в картах соображает, это ж надо, – закивал головой Плешев. – Кто ж такую карту ему даст-то?

– Вот я и пришёл с таким вопросом, если можно подмочь ему, – робея, ответил Пестриков, скрывая при этом страх: «Как бы не заподозрил его Плешев в неискренности».

– А ты подумал, что этакая карта серьёзная, это не игральная, взял колоду и отдал? То ж карта особая, кто ж даст-то её, тем паче якуту какому-то, – развёл руками Плешев. – Ты, Роман, не отвлекай меня нелепыми закорючками, лучше шагай в казарму и проспись, коль выходной имеется.

– Жалко, вот я рот-то разинул до макушки, – приподнимаясь со стула, промолвил Пестриков, демонстрируя видом своё сожаление. – Думал, если карту якуту достану, он меня в отместку соболями закидает. А это, Степанович, сам знаешь, деньги немалые, если с умом продать, иль поменять на что, шкурки-то что золото, только пушистое, знатные люди возьмут, не задумываясь, да и любую бабу приласкать можно, – поддельно хихикнул Пестриков.

– Меха, говоришь, обещал, – Плешев чуть сдвинул от себя на столе бумаги и с интересом посмотрел на Пестрикова. – А ну присядь. И много предлагал?

– Вроде как мешок цельный.

– Хм, что ж над этим можно и поразмыслить.

– Вот и я говорю, дело-то затейное. Ценный мех, а на кону супротив этого бумажка какая-то никчёмная.

– Затейное-то оно затейное, и карта такая в конторе есть одна, но тут вот днями начальство её возвратить должно в управление, ведь на учёте значится… – задумался Плешев. – Может, подсунуть аборигену абы что, а там трава не расти. Где ему догадаться?

– Ну нет, якут смышлёный, казус вылезет, со злобы возьмёт и стрельнёт по мне из кустов, а пожить ещё охота, – наотрез отверг предложение Пестриков и предложил Плешеву: – А коли карта есть, то и слепок с неё ж сотворить можно один в один, это ж дело нехитрое.

– Вроде так, дело говоришь, это можно. Только мне нужно время успеть перечертить её, пока она здесь, в конторе, чтоб без глаз посторонних сработать. Соображаешь?

– Отчего не соображаю-то. Просто чем спешнее получится, тем быстрее и товар в руках щупать будем, – с облегчением поддакнул Пестриков, осознавая, что Федот Степанович весьма заинтересовался необычной сделкой.

– Хм, чудно как-то, карта якуту нужна, – хмыкнул Плешев. – Ладно, нужна – так сделаем. Руки-то у нас, откуда надо растут.

– Только вот что, Степанович, ты для этого дела подмоги двумя лошадками, вторую для сотоварища. Один-то я не поеду, всё ж за двумя перевалами стойбище якута. Тайга всё ж, да и изюбрятины, глядишь, притараним. Надоело эту заезженную конину жрать, а говядину, сам знаешь, иной раз и с душком выдают. Это вас, конторских, по-иному кормят, а здесь хоть душу отвести.

– Ну, хватит стонать. А это решим, от таёжной свеженины начальство приисковое не откажется, так и скажу, мол, хочу отправить пару человек за диким мясом, вот и оправданье будет. А кто сотоварищ-то? Надёжный?

– Надёжней не бывает, – заверил Пестриков.

– Смотри, Роман, тут сам знаешь, каков риск.

– Всё будет как надо, уверяю, Степанович. Ну не враг же я себе и тебе тоже.

– Смотри… – ещё раз предупредительно наказал Плешев Пестрикову. – Ну ладно, ступай, а то от дел меня служебных отвлёк.

«Слава богу, поверил, значит, всё сладится. Есть чем порадовать Упыря…» – с облегчением вздохнул Пестриков, покинув контору.

– Что я гутарил: ты жох тот ещё, любому мозги затрёшь, – хлопнул рукой Упырь Пестрикова по спине, после того, как Пестриков передал свой разговор с Плешевым. – Как только карту нарисует, сразу и двинем. Тут у меня чуть лучше план образумился: не будем мы на Плешева деньги тратить.

– Как? Он же карту запросто так не отдаст, – опешил Пестриков.

– Ты, Рома, не сомлевайся, карту он нам отдаст и в лучшем виде.

– Так он сразу и сдаст нас начальству, вот и будут знать, для чего и куда мы двинули.

– И не только карту и оружие в руки молчком передаст.

– А это ещё как? Убить, что ль, задумал? – Пестриков вскинул испуганные глаза на Рябова.

– Да не пугайся ты, словно стая волков за тобой гонится. Припрём поздно вечером одинокого в конторе, чтоб окромя его никого там не было, по морде дам раз для острастки, свяжем, вот ему и алиби, что он сбоку припёка. А для властей вроде – налетели, ограбили и были таковы. Понял?

Пестриков озадачился изменением плана Упыря: «Ну, авантюрист, до чего ж коварный этот Упырь, точно упырь натуральный…»

– И ничего твой Плешев никому не скажет, он же не дурак и не враг себе. Сам подумай, как заикнётся, так его голова первая упадёт, а не твоя. На кой ему языком болтать, коль карту сам рисовал и дал беглецам, да он скорее язык проглотит, чем про карту обмолвится.

– Ну, так-то оно и так, казалось бы… – вслух начал было размышлять Пестриков.

– Только так и не иначе, – утвердительно махнул рукой Рябов, дав понять – разговор на эту тему окончен.