Наталья Патрацкая - Алмазная дама

Было такое забавное время, когда на стадионах продавали одежду и обувь, когда некогда популярные стадионы зарабатывали деньги, предоставляя в аренду площади под рыночную торговлю. Не все стадионы пустовали, я любила ездить на стадионы-рынки, мне иногда везло в покупках, особенно стадионы выручали в то время, когда с деньгами было напряженно в семье. Чем больше было в семье денег, тем в более хорошие магазины я ходила, и о любви на стадионе с годами я перестала вспоминать.

Всему свое время, но авантюризм получения денег в моей душе остался, мне хотелось легких денег, ведь Свифт перестал ездить по крупным странам, и денег стало меньше.

За рулем темной машины сидел Герасим, я сидела рядом с ним, мы объехали город и заехали на заброшенный лесной, заводской стадион, проехали по кругу и остановились на противоположной стороне от входа. Снег белый, матовый окружал машину со всех сторон. Внутри машины было тепло, можно представить, что мы находимся в космосе: огней не видно, вторая половина дня, но еще не ранняя зимняя ночь. Нам нужно было поговорить о своих проблемах, в разговор ненавязчиво стали проникать руки.

Руки касались рук, шеи, забирались под джемпера, там теплее, и уютнее, чем просто в машине. Ноги не отставали и как бы между прочим одни ноги нашли другие ноги. Губы оказались в этой игре третьими и естественно встретились друг с другом. Один язык проник в соседний рот, тот язык пришел в рот к первому, они обменялись языковой лаской. Два рта, испытав радость от общения, наконец, закрылись, но руки усилили свою деятельность и стали проникать в космические глубины человеческой одежды. Рукам показалось, что одежды они встречают слишком много, и стали снимать лишнее.

Самые запретные места человеческого тела, обычно хорошо закрыты одеждой в зимний и морозный день, но руки вездесущи, а губы работают, как аккумулятор энергии, и бастионы одежды сдают свои позиции под руками двух любящих людей. Герасим дошел до запретных мест первый, я не отставала и изучала крепость ремня на его брюках.

Любовь в машине, на заброшенном стадионе была откровенна до безумия, мы были ненасытны, но все заканчивается, особенно физическая любовь. Спинки сиденья, в опущенном виде послужили двух спальной кроватью. Поцелуй после любви, краток, как благодарность. Руки уже потеряли интерес к партнеру и занимались собственной одеждой. Ноги удалялись друг от друга. Спинки сидений занимали вертикальное положение. Мы безвинно сидели в машине, он тронул машину с места, и мы уехали с заброшенного стадиона, вдали мерцали огни города.

– Агнесса, я к тебе еду? – спросил по телефону известный в стране мужчина через две недели после поездки на стадион.

– Нет, у меня мама дома, а Свифт в командировке, – ответила я с волнением в голосе.

– Я жду тебя в машине.

Я стала быстро одеваться, в этот период времени я жила у родителей в своей комнате.

Валентина Савельевна, что-то заподозрила в поведении дочери и спросила:

– Агнесса, ты куда?

– Поеду к Татьяне.

– Нет, врет. Нет, вроет, – проговорил попугай.

Герасим весь из себя красивый сидел за рулем машины. Белый мохер жилета, под черной великолепной шевелюрой, уложенной известным парикмахером, манил своим уютом. Сами понимаете, зима… Машина уехала в темноту неизвестности. На мне был мохеровый джемпер из меланжевой пряжи. Мохер с мохером хорошо соединились…

Любовь в темноте машины, на проселочной дороге. Вдруг, откуда не возьмись, машина, едет, светит фарами. Всю обедню испортила. Быстро накинули мы на себя вещи и сделали вид, что едем… Место для следующего свидания Герасим выбрал в заброшенной квартире своего родного брата.

Светлая норковая шубка упала на кресло.

– Новая шубка? – спросил Герасим, и усмехнулся.

– А, вчера купила, – ответила я радостно.

– Подожди меня, я скоро приду, – сказал мужчина и растворился за дверью.

Я ходила по чужой квартире, в которой если кто и жил, то очень редко. На кухне лежали старые колеса от машины. Новые, зимние шины он уже поставил на машину. На газовой плите, старой и грязной стоял убогий древний чайник. Вряд ли здесь ели или варили пищу, если это и делали то очень давно. В единственной комнате стоял светлый шкаф фанерной породы, стояла кровать металлическая, круглый деревянный стол не нарушал музейной убогости. Я обошла все на пять раз, посмотрела на заснеженный парк за окном. Дверь медленно открылась, в запахе снега и свежести появился Герасим, сияющий, как хромированные шарики на кровати. В руках у него был джентльменский набор: шампанское, конфеты, бананы. И правильно, еды в этой странной квартире не было. Нашлись чашки, немного стало теплее. Кровать, была уже как бы и к месту, но скрипела она безбожно. Пришлось перейти на твердую поверхность – пол. Да, без шампанского любовные подвиги в забытой квартире были бы невозможны.

Раздался звонок телефона, скромный голос Свифта, спросил:

– Агнесса, ты где? Когда тебя ждать?

– Скоро.

Загадкой для меня оказался его звонок: как Свифт узнал номер телефона в заброшенной квартире, принадлежащей семье Герасима? Настроение несколько упало, а у Герасима радость от удачной половой стыковки цвела на лице. Волосы у него от радости встали дыбом, он осторожно их пригладил, и стал сам себя красивее. Ба, а может, он чего хватил до шампанского? Может, мужского эликсира потенции? Сильно много радости излучало лицо мужчины, и уж очень он был силен, в мужском плане.

Странный этот Герасим, по две недели после встреч в упор меня не видел.

Прошло пару недель.

– Едем?

Я согласилась, а он проехал… метров сто и остановился:

– Снимай одежду, – прозвучало, как приказ, через пять минут он добавил, улыбаясь, – получим мы с тобой волчий билет.

– Это еще почему? – удивилась я.

– Да, ты посмотри, мы стоим под окнами здания, тут люди ходят, а на тебе вещей, одни сапоги, да волосы, – уточнил Герасим.

– Да, но какое тело! Хоть бы похвалил, давай отъедем в сторону от ламп.

– Ха, так у меня туфли отдельно от меня, чем нажимать буду, сама, понимаешь, брюки не юбка, через голову не снять.

За окном промелькнул силуэт маленького мужчины, почти не сгибаясь, он посмотрел в салон автомобиля, внутри горела маленькая лампочка над дверью, люди внутри машины ему были знакомы, он довольно хмыкнул и завернул за угол черного здания.

Мы были заняты очень важным делом, находясь в авто, с тонированными стеклами.

Через минут двадцать машина медленно отъехала в сторону от дороги и освещенного здания, встала в темном месте. Еще через пять минут, из нее выпорхнула я, похожая на стрекозу, из-за тонкой талии.

Я помахала рукой Герасиму, и бросилась к машине:

– Герасим, где моя перчатка?