Вячеслав Митяшов - Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

– Смотри, – простонал король, ещё раз попытался рывком вытащить меч, но он, выдвинувшись из ножен на пядь, осыпал белый шёлк простыни мелкими, грязными чешуйками. – Я ухожу туда, где меня ждут. Мои товарищи ждут меня, они говорят, что уже заждались.

Губы попытались растянуться в улыбке, но получилась страшная болезненная гримаса. Анна старалась сдержаться, но не смогла. Громкие рыдания вырвались из её груди, она упала на пол, на колени и спрятала лицо в трясущихся ладонях.

– Не плачь… не плачь, – он попытался успокоить её, положив уже плохо слушавшуюся руку на плечо жены. – Я сам навлёк на себя проклятие… Оно нашло меня.

Дверь спальни внезапно распахнулась, и в ней появились одетые в ночные рубашки Эйнар и Сантилия. Проснувшись от криков Анны, они немедленно бросились к ним, благо покои находились через стенку.

– Что происходит?!

– Эйнар… подойди ко мне, – тихим, слабым голосом попросил его Александр. Тот, предчувствуя худшее, бросился к нему, опустился на колени, рядом с Анной.

– Я умираю… Эдвард отравил меня.

– Но как? – недоумевал друг. – То вино? Так вы вместе пили.

– Не важно… У него могло быть противоядие… Но я точно знаю, это он…

Король осёкся, закрыл глаза, и страшная судорога исказила его лицо. По щекам пробежала лёгкая дрожь, они побелели, стали белее снега. Казалось, ещё мгновение, и жизнь оставит его.

– Казни Эдварда… Прими трон… – прошептал он из последних сил.

– Александр… – так же, шёпотом, ответил Эйнар, сжав в руку друга. Он уже не чувствовал, как по его щекам ручьём стекали жгучие слёзы.

– Прощайте…

Тело короля обмякло, похолодело, а живые, горящие глаза поволокло мертвенной пеленой. Король умер.

Никто не зарыдал. Все плакали тихо, стараясь не шуметь, словно боялись потревожить покой умершего. Дрожащей рукой Анна коснулась не закрывшихся глаз – веки медленно опустились. Эйнар вдруг поднялся.

– Время не ждёт. Эдварда нужно схватить немедленно, если он ещё только не сбежал.

Он бросился к себе в спальню, переоделся и, оставив наедине с умершим Сантилию и Анну, поспешил разбудить гвардейцев.

– Я даже не успела попрощаться с ним, – горько прошептала Анна.

Сантилия ничего не ответила, лишь всхлипнула и уткнулась подруге в плечо.

– Помню, когда впервые увидела его, подумала – самый обычный, ничего особенного. Самый заурядный, каких вокруг полным полно. Ничем не отличался от тех, кого встречала каждый день. Но я и не могла представить, что случиться со мной, если узнать его немного ближе. Всё это казалось сном, самым обычным сном… Как давно это было. Как жаль, что ничего этого уже не вернуть, ничего уже не исправить. А теперь, теперь остаётся лишь одно – стареть в одиночестве. Мне кажется, что я проживу ещё долго, слишком долго…

Прошло три тяжёлых дня, и серое, хмурое утро открыло новый, обещающий стать таким, как и прежние, день. С неба беспрерывно лил мелкий, холодный дождь, по-осеннему мерзкий и неприятный. Но, несмотря на это, множество горожан запрудило площадь перед Северными воротами. Они сбились в огромную, тесную толпу, многие, многие тысячи, мужчины, женщины, даже дети. Невозможно было не то, чтобы двинуться, а даже пошевелить плечом. Тем, кому не хватило здесь места, занимали крыши окружавших площадь домов. Рискуя сорваться со скользкой черепицы, они сотнями забирались туда только с одной целью – проститься с тем, кто правил ими последние двадцать лет.

Не сказать, что этот правитель управлял ими настолько хорошо, что никто не нуждался. Но он был тем, кто привёл их к свободе. Одно это заставляло боготворить короля. Тысячи горожан, затаив дыхание, стояли и ждали. Над толпой нависла гнетущая тишина, лишь изредка можно было расслышать всхлипывания, да тихий плач. Люди готовились проводить короля в последний, скорбный путь.

Во дворце, как и во всём городе, царила скорбь и печаль. Исчезли привычные ослепительные наряды, смолк весёлый смех, да что смех, никто не брал на себя смелость даже говорить в полный голос. Говорили только шёпотом, да и то, чтобы никто посторонний не видел. Блеск бриллиантов больше не резал глаз. Драгоценности спрятали в сундуки до лучших времён. Все, как один, оделись в чёрное, словно хозяева дворца пригласили их на странный, мрачный маскарад. Порой даже казалось, что беломраморные колонны потускнели, стали серыми и невзрачными.

За прошедшие дни Анна словно постарела на десяток лет. На сияющей гладкой коже появились морщины, её чудесный цвет пропал, сменившись землистым, сероватым оттенком. Виски посеребрили первые седые пряди. Блеск глаз, которым всегда восхищались друзья, пропал, они потускнели, стали бледными и печальными.

Два дня она не отходила от саркофага, где лежало тело её Александра. Она ночами не смыкала глаз, словно боялась пропустить чуда, на которое, возможно, в глубине души надеялась. Как тогда, на поле брани, когда мёртвое тело, выжгло в своих ранах пробившее его оружие, поднялось и вновь налилось жизнью. Она надеялась, хотя, разумом, понимала, что отпущенные тогда на воскрешение силы не безграничны. Всё, чудес больше не будет, пора принять реальность. Но Анна не уходила, даже уговоры Сантилии и Литы не помогали, она не слушала никого.

Несладко пришлось и Эйнару. За эти дни он резко изменился. Из добродушного, спокойного человека он превратился в злого, раздражительного. Но его можно было понять. Всё это время, и днём, и ночью он, не смыкая глаз, разыскивал принца и тех, кто поддерживал его. Однако старания не увенчались успехом. Эдвард и его камарилья словно сквозь землю провалилась, не оставив ни малейшего следа, ни малейшей зацепки. Всё это не просто настораживало, это пугало. Эйнар чувствовал нависшую над ним, над его семьёй, над его друзьями угрозу.

Прошлой ночью во дворец прибыли жрецы Лабека. Одетые в чёрные сутаны, со скрытыми под капюшонами лицами, они походили на посланцев самой Смерти, прибывших в мир живых, чтобы забрать в мир теней душу и плоть мёртвого короля. Но нет, всё было не так, как могло нарисовать воображение. Они лишь собирались забрать в крипту храма саркофаг с телом. Новый король – новый уклад. Теперь он и его потомки будут покоиться в храме Лабека, поближе к богам, давшим силу этой династии. Вот только приживётся ли этот обычай, когда всё рушилось на глазах?

Монахов представили Анне. Она лишь молча кивнула головой, прочитав верительные грамоты настоятеля. Немногословные монахи не стали докучать ей ненужными сейчас разговорами. Низко поклонившись, они отправились в выделенные им для отдыха комнаты. Но напоследок, один из них тихо проговорил, заметив, как по щеке королевы скатилась горькая слеза:

– Живите надеждой.