Олег Верещагин - Звёздная раса. Сборник рассказов

Он искривил рот и снова вздрогнул всем телом, как будто пытался стать меньше самого себя, спрятаться внутрь себя же.

– Кого? – раздражённо спросил кен ло Хеерорд на том же языке, глядя, как мальчик медленно поднимается на ноги. Хочет броситься? Ну, пусть…

В ответ на ожидаемый бросок сторк занёс руку…

…и не ударил.

Обхватив его бёдра, землянин уткнулся кен ло Хеерорду в живот и залился безудержными, уже настоящими слезами, весь сотрясаясь и что-то бормоча.

В полутьме сторк, задавший вопрос на русском, не был похож на врага. Это был взрослый человек, умевший говорить на родном языке мальчика. И тот забыл, что перед ним враг. Забыл с облегчением – как с облегчением плакал теперь, не разжимая судорожно стиснутых рук.

Кен ло Хеерорд в растерянности опустил кулак с х’онд -ом. Он чувствовал себя смешно – стреноженный маленьким врагом, сыном врагов, которого притащил в дом по злой прихоти. Так смешно, что раздражение и гнев прошли.

Осторожно отцепив от себя руки мальчишки (тот тут же хватался снова, мотал головой и ревел), сторк присел на корточки – машинально, полутьма обманула и его ярость: так он утешал бы малыша одного с собой народа. Правда, в этом возрасте мальчики сторков уж не плачут… Но тем более – что же случилось такого? Землянин не выглядел размазнёй. Позволив ему обхватить себя снова – уже за шею – кен ло Хеерорд осторожно, тихо спросил по-русски:

– Кого ты видишь? Что случилось?

Мальчишку, который было начал успокаиваться, затрясло снова в жестоком приступе рыданий, буквально скорчило. Вместе со слезами хлынули слова – обрывки, куски, фразы…

…Отца, мать, старшего брата и младшую сестричку мальчика джаго повесили у него на глазах. Что перед этим с ними делали – мальчик не видел, только слышал… но ни брат, ни сестра не могли идти сами, их приволокли и сунули в петли… брат был уже мёртв, его ранили в бою, и джаго что-то с ним сделали ещё… он так страшно закричал, тонко, совсем по-детски, а когда его втаскивали – по полу тянулся широкий кровавый след… а сестра никак не могла задохнуться, долго-долго не могла… она была слишком маленькая и лёгкая… А тоже раненых отца и маму повесили только потом, совсем потом, когда сестрёнка всё-таки умерла у них на глазах… только мама тоже была мёртвая, когда брат закричал, она рванулась от джаго, крикнула в ответ, страшно-страшно крикнула, и сразу вся обвисла… а они смеялись… смеялись, смеялись…

И мальчик всё это видел.

Детское горе, детский ужас неожиданно глубоко тронули кен ло Хеерорда. Нет, нельзя сказать, что он жалел землян. Пожалуй, и в казни он не видел ничего такого уж жуткого. Но во-первых, палачами были джаго, а джаго сторк только терпел, да и то не всегда; если кто и мог казнить похожих на сторков существ – то никак не эти тупые горы мяса. Во-вторых, джаго издевались над пленными детьми и женщиной, прежде чем предать их смерти, а это было омерзительно – мужчина другое дело. В третьих – удавить петлёй женщину значило совершить настолько грязный поступок, что ему не находилось слов. Даже Безродную, если она заслужила смерть, нужно было угостить хорошим ужином, в конце которого подать бокал вина с мгновенным ядом. И всё. А уж задушить малышку могли только джаго и одни лишь джаго; существо достойное взяло бы на себя заботу о маленькой дочери врага и пожелало бы ей, когда она вырастет, родить много новых врагов…

– Не плачь, не плачь… – кен ло Хеерорд тихонько и неумело похлопывал мальчика (тот наконец выговорился и устало всхлипывал, каждый раз коротко вздрагивая и тесней прижимаясь к сторку) по спине. – Ты вырастешь и убьёшь этих животных. Об этом и думай. А твои близкие тебя ждут… они погибли достойно и ушли к Предкам… Ты вырастешь, отомстишь, и твой отец будет гордиться: вот какой сын остался у меня в мире живых, скажет он! Он один поднял большую месть за нас всех, скажет твой отец… И ты встретишь красивую женщину, она станет твоей женой, и у вас будет много детей, чтобы не угас ваш Род…

Мальчик чуть отстранился, громко подышал, потом – поднял на сторка залитое слезами, но неожиданно хмурое лицо:

– А ты меня не убьёшь? – тихо спросил он. – Ты тоже враг. Ты сторк. Я знаю. У меня была большая книжка, там… – он не договорил, замолчал.

– Я тебя не убью, – кен ло Хеерорд помедлил, потом неспешно распрямился и, снова нагнувшись, поднял землянина на руки. Привязь потянулась следом; досадливым движением пальца кен ло Хеерорд отомкнул её и стряхнул. – Нет, не убью. Не бойся. Ты будешь жить тут, у меня. Тебя никто не тронет.

– Ты хочешь, чтобы я был твоим рабом… – прошептал мальчик. – А папа сказал мне ещё три года назад, что… что «мы не рабы. Рабы не мы.» Когда читать меня учил… Я не буду рабом! – мальчишка сказал это дерзко-отчаянно, с вызовом, яростно. Даже дёрнулся, словно хотел немедленно соскочить с вражеских рук.

И кен ло Хеерорд ответил:

– Не будешь.

Это был не просто его собственный ответ. Это было каменное решение – такие решения тихо, но ясно, определённо, раз и навсегда, говорят сторкам в уши заботящиеся о чести потомков Предки. Тот, кто не слышит сказанного – сам роет себе позорную могилу на ничьей земле между океаном и сушей; там, откуда путь один – в ледяные озёра, в кружащиеся вечные морозные туманы нечестивого, немужского посмертья.

Кен ло Хеерорд был настоящий сторк. Он слышал.

Напрягшийся, как пружинка, мальчик через миг – весь этот очень долгий миг он глядел прямо в глаза сторку – длинно выдохнул и расслабился.

– Я их всё равно вижу… – с тихим отчаяньем сказал он. – Я не могу даже глаза закрыть… – и уткнулся в плечо кен ло Хеерорда.

Сторк туда-сюда бесцельно прошёлся по комнате, неуверенно покачивая – скорей даже потряхивая, любая женщина на Сторкаде умерла бы со смеху, увидь такое – мальчика на руках. Произнёс наконец:

– Вот что я тебе скажу. Я тебе скажу сэокг про Гоортрика кен ло Хеерорда. Он был твоим ровесником и тоже остался один… Я скажу на вашем языке, хотя так будет нескладно.

– Это сказка? – мальчик снова поднял голову, и в его глазах мелькнуло любопытство – чистое, детское.

– Сказка?.. Э… Нет. Это… как это – легенда. То, что было давно… Так вот. Жил в давние времена, когда мир был плоским, как блюдо для пиров, а небо над ним было – как крышка от котла – жил на зелёнолесном острове Данни, что лежит к югу от большой земли Кодэр’утт, славной своими пастбищами, достойный и щедрый Род…

…Мальчишка тихо сопел, даже во сне не выпуская шею кен ло Хеерорда. О Предки, подумал сторк неожиданно весело, я влип, как храззи’к 16 в прибрежную тину… Интересно, кому тамвздумалось так надо мной подшутить?

Он осторожно, очень тихо уложил маленького землянина на его подстилку, не дыша, расцепил руки на своей шее, постоял рядом. Мальчик спал – спал усталым непробудным сном – и кен ло Хеерорд отошёл от него, тихо ступая и оглядываясь.