Николай Лелюк - Земля – Харриот: билет в один конец

– А пойдем, уговорил! – ошарашил я его столь скорым согласием на авантюру подобного рода. – Только помогу Батяну сегодня с декорациями и позвоню одному товарищу, который ищет работу. Порекомендую его на свое место.

– Отлично! – ответил Сашка. – Встретимся у меня дома через три часа.

С этими словами Санька так же внезапно исчез, как и появился. Солнце тут же выключилось, и небесное полотно вновь приняло размазано-серый вид.

Я вернулся к работе. Мы с Батяном довольно быстро закончили с установкой декораций, после чего я сообщил ему о своем намерении уйти и дал номер телефона потенциального монтера. Я давно чувствовал, что этот разговор вот-вот случится, ведь не скрывал, что ищу другую работу, так как мне не нравится то, что труду моему в этом месте соответствует несоразмерно малая заработная плата, а также невообразимо грубое отношение власть имущих по отношению к вверенному им служащему персоналу.

Я спустился в административный корпус, вошел в хорошо освещенный и дорого обставленный мебелью кабинет, где меня уже ждали директор театра в лице невысокой женщины лет пятидесяти, а также рослая властная и не скупая на грубости женщина лет шестидесяти, которая занимала пост главного режиссера театра. В подобных заведениях новости распространяются быстрее ветра. Ты еще только думаешь о чем-то в одной стороне театра, а в другой уже об этом говорят.

Начальницы приказали мне сесть, видимо, чтобы тем более доминировать над моей личностью, и, как две злые мачехи, завели очень неприятный разговор, пропитанный моралью и нотациями.

– Мы знаем, – начала главреж, – что ты собираешься от нас уйти! И хотим знать, куда?

Конечно, было глупо отчитываться перед ними, однако было бы еще глупее отмалчиваться. Поэтому я ответил, что собираюсь уехать в другой город. Дальше началось что-то в стиле: «Кому ты там нужен? Ты без нас пропадешь! Мы тебя приняли в свою театральную семью…» В общем, не сказали ничего жизнеутверждающего, а напротив, только деморализующее. Итогом всему этому оказалось написание мной заявления об уходе по собственному желанию. Уволился я за один день, взяв в счет двухнедельной отработки дни отпуска, которые еще не успел отгулять. Потратив на бюрократические дела еще добрых сорок минут, я наконец выбрался из театра и взял курс на улицу, где жил Саня.

Через пятнадцать минут недалеко от места назначения навстречу мне попался сам Саша.

– Где ты пропадал? – крикнул он, завидев меня издали. – Я уже решил идти тебе на выручку.

– Да я увольнялся из театра! – ответил я, не зная еще точно, радоваться мне этому событию или нет.

Санька ненадолго удивился, а потом разразился бодрящим смехом.

– Ну ты даешь! Молодец! Ну, это даже к лучшему, пойдем!

Мы бодро вышагивали по мостовой, обсуждая возможные маршруты и повороты событий. Театр остался где-то далеко позади вместе с мыслями о моем увольнении с работы. Да и плевать, давно надо было что-то менять в своей жизни. Нас ожидал мир, полный приключений и незабываемых событий.

Мы вскарабкались по узенькой извилистой лестнице вплоть до последнего пятого этажа и зачем-то постучали в массивную железную дверь (по-видимому, с той целью, чтобы возвестить всех живых в этой квартире, что мы пришли). Затем Санька достал свой собственный ключ и открыл входную дверь самостоятельно, не дожидаясь пока кто-нибудь отворит ее изнутри.

На пороге нас встретила Манька, девчушка небольшого роста, худенькая без потери стройности, с зелеными любознательными глазами и темными нагло длинными волосами. Они уже давно жили вместе с Санькой и собирались даже пожениться, да только времени дойти до загса и расписаться все не хватало: то она на работе, то он по уши в приключениях. В общем, так и жили они по-семейному, но без штампа в паспорте. Кроме них в квартире еще обитали кот и кошка, но они, по-видимому, хоть и зависели в кулинарном и бытовом плане от хозяев, себя к их ячейке общества не очень-то причисляли, ибо относили свои персоны к существам, стоящим на порядок выше по интеллектуальному развитию, коих должно оберегать и обслуживать глупым людишкам. В отличие от обрадовавшейся нашему пришествию Мани, чудные представители кошачьей фауны одарили нас не более чем презрительными взглядами, а кошка даже лениво зевнула, чем еще более выказала свое пренебрежение к нам.

Маня, мило улыбнувшись, любезно предложила нам входить, сама не подозревая, что тем самым бросила вызов своим домашним питомцам. Мы с Сашкой, так же дружно наплевав на общественное кошачье мнение, переступили через порог квартиры и очутились в длинной прихожей.

Разувшись, наша дружная компания двинулась на кухню. Манька поставила кипятиться чайник, Санька стал копаться в невообразимо огромной коллекции чая, собранного, как он говорил, на лучших плантациях чайных домов Китая.

– Коль, ты какой чай будешь? – спросил он.

– Зеленый.

– А какой зеленый, у меня их много.

И после некоторого оглашения списка зеленых чаев, населявших шкафчик моего друга, мы все-таки остановились на молочном улуне – чае из цельного листа высших сортов, имеющего нежный, чуть сладковатый привкус и молочный аромат.

Через пару мгновений эластичная тонкая струйка горячей воды зажурчала подобно весеннему ручейку, пробудившемуся от зимней спячки, и маленькая кухня заполнилась прекрасным запахом свежего чая.

– Маня! – начал вдруг Санька, между делом разливая по чашкам чай. – Ты знаешь, мы с Колькой решили рвануть в путешествие – автостопом.

– Ты что, раньше ей ничего не сказал? – прошептал я в недоумении, пока Маня пыталась оправиться от внезапно сковавшего ее в физическом и эмоциональном смысле столбняка. Похоже, в кошачьем лагере недовольных прибыло.

– А когда бы я ей сказал? – оправдательно отшептался мне Сашка. – Я только утром об этом подумал.

– Что, прямо сегодня? – растерянно произнесла Маша, немного пришедшая тем временем в себя.

– Нет, ну мы сначала посидим и все обдумаем, подготовимся, а потом уже и в путь-дорожку собираться, – попытался я выправить сложившееся положение.

Маня, хоть и привыкшая к подобного рода заявлениям, все же силилась до конца осознать услышанное и пыталась найти какой-то смысл во всем происходящем. Она сделала еще пару глотков и спросила:

– А я еду с вами?

– Нет! Ты остаешься, – отрезал Сашка. – Я не могу подвергать тебя таким испытаниям, ведь кто знает, какие опасности подстерегают нас на пути, не говоря уже о банальных гигиенических и бытовых условиях…

– Которые будут отнюдь не на высоте… – подхватил я, развивая Санькину мысль.

– Угу, – Сашка согласно закивал головой, сделав при этом удивительно заботливое выражение лица.