Карл Петерс - Операция «Эмин-паша». Том II. Германский конкистадор в Восточной Африке

«Вы побили масаев? Это очень хорошо! Белые люди теперь бьют масаев. Буана Мкубуа (граф Телеки) побил людей васук на севере в прошлом году».

«Мы обязаны сражаться повсюду, так как мы не хотим платить дань, а эти люди нападают на нас. Здесь, в Камазии у нас была перестрелка».

«Очень хорошо, но куда ты хочешь пойти?»

«Я пойду к белым людям на Ниле и, в первую очередь, в Уганду. У вас есть новости из Уганды?»

«Из Уганды нет, но вы получите всю информацию в Кавирондо, там люди очень хорошие. Вы можете отправиться туда без ружья – всего лишь с палкой. Там тоже есть много еды, и вы получите всю информацию, которую захотите, там тоже живут вангвана, у которых вы можете купить продукты».

Это было интересное сообщение, но наше воображение особенно взволновало известие о белых людях. Информация, принесенная арабами, звучала загадочно, и мы предположили, что она должна иметь какую-то связь с целью нашей экспедиции. Я подарил арабам несколько волов, и спросил их, не возьмут ли они письмо от меня на побережье Индийского океана. Они согласились и под приветствия моих людей вернулись к своей колонне, пообещав навестить нас еще раз вечером.

Великой была радость среди моих людей от новостей, которые мы услышали. Общепризнанное мнение гласило, что если белый человек с большими стадами крупного рогатого скота находится в Кавирондо, он должен быть немцем, потому что другие белые нации не водили за собой стада крупного рогатого скота – так думали мои носильщики и солдаты.

После завтрака я написал краткий отчет немецкому комитету «Эмин-паша» о продвижении экспедиции до сего времени. Этот отчет благополучно прибыл в Занзибар в начале апреля и стал первым фактическим свидетельством того, что наша экспедиция жива, а не была уничтожена. Эта приятная работа заняла меня до шести часов вечера.

После обеда арабы, среди которых особенно цивилизованным выглядел Буана Мку, из Пангани, снова пришли к нам. Я угостил их какао с сахаром, а после того, как начался дождь, мы приятно побеседовали несколько часов в моей палатке. Арабы очень подробно распрашивали меня, чтобы получить информацию о плато Лейкипия, через которое они, похоже, выбрали свой маршрут. Наш разговор продолжался в темноте.

Я до сих пор забыл упомянуть, что выйдя из Масаиленда, мы полностью остались без средств освещения внутри палаток. Вряд ли в Европе может быть понятно количестве лишений, связанных с этим незначительным обстоятельством. Мы полностью зависели от солнца и луны; и когда яркой луны не было, мы были вынуждены ложиться в постель примерно в шесть часов вечера, или сидеть у костра. Только когда мы приехали в Уганду, мне пришла в голову мысль о том, чтобы изготовить свечи из наших запасов жира и скрученного в фитиль хлопка.

Я могу упомянуть в этом месте, что англичане в Ламу изъяли у меня шестьсот сигар, так что для этого наркотического наслаждения нам пришлось полностью зависеть от наших трубок и собственного табака. На Баринго также была израсходована последняя бутылка коньяка; и теперь мы были ограничены напитками в виде кофе, чая и какао, которые, я могу заметить, в высшей степени способствовали нашему здоровью.

На прощание я подарил Буана Мку бочонок с порохом и новый халат. На следующее утро была еще одна встреча с взаимными благочестивыми пожеланиями, и мы расстались. Белый человек, который, как говорили арабы, жил в Кавирондо, был предметом, который занимал наши мысли во все время марша и часто оживлял наш разговор впоследствии. Но болезнь господина фон Тидеманна продолжалась, и он обычно ложился спать, как только заканчивался дневной переход.

Теперь мы направлялись в Эльмуттьей, который лежит в большой низине, которая простирается между Камазией и Эльджейо в северо-западном направлении и пересекается рекой Вэйвэй.

В этот день умер сомалиец Ахмед, который был похоронен вечером его соплеменниками при свете пылающих факелов.. Эти похороны были очень фантастическим зрелищем. Сомалийцы молились с диким энтузиазмом. Затем каждый магометанин торжественно просил мертвеца, чтобы тот упомянул его имя, когда встретится с Аллахом.

Не понимающие языка сомалийцев посторонние, которые были свидетелями этой необычной сцены, должны были принять этот ритуал за ужасное заклинание, с магическими формулами и призывом злых духов.

В этой местности ночью формируется очень необычный вид посредством костров, которые поддерживаются в деревнях, построенных на холмах. Это зрелище уже привлекало нас на озере Баринго, а здесь оно оказалось еще более своеобразным.

Я слышал, что в Эльджейо есть много провизии; но люди здесь явно сторонились нас. Поначалу проявив наглость, как и вакакамазия, они все еще не чувствовали себя в безопасности, когда приближались к нам, зная о судьбе постигшей родственные им племена в Камазии, и особенно, в Масаиленде. Они одеваются, как вакамазия, которых они также напоминают по внешнему виду, в короткие плащи, свисающие с плеч, что оставляет тело полностью обнаженным. Они носят тонкое копье длиной около семи футов, а также лук и стрелы. Язык здесь, как и во всех землях этого региона, является диалектом общего языка масаев.

По рекомендации Буана Мку я сразу же по прибытии сюда нашел проводника по имени Киробани, который, как говорили, знал дорогу к Кавирондо и, за награду в виде скотины, был склонен проводить нас туда. Мы сговорились с ним за пять овец и разумное количество других вещей.

Поскольку поставки растительной провизии не были достаточными для марша через саванну, которая лежала перед нами, я решил остаться здесь на следующий день, чтобы увеличить запас. Утром я сразу же отправил своих людей в деревни на склоне горы, чтобы купить зерно, овощи и другие продукты, но они вернулись днем, не выполнив задания. Туземцы ничего не хотели продавать; и все мои собственные усилия в этом направлении, продолжавшиеся до вечера, были бесполезны.

К моему огорчению, в этот день в мой лагерь также прибыл дезертир из прошедшего ранее арабского каравана. Этого негра я, к сожалению, не мог прогнать, поскольку арабский караван уже ушел слишком далеко, и поэтому, я был вынужден взять его свою колонну. Имя этого человека было Буана Марамба, и он был уроженцем Момбасы.

Когда я возобновил марш 18 января, Киробани, несмотря на его решительное обещание, так и не появился. Поэтому я послал людей искать его, а тем временем направился со своей колонной к скалистой стене, на которую нам пришлось лезть.

Киробани, который уже получил авансом часть своего платежа, был обнаружен моими людьми, спрятавшимся на поле мтамы. Я подошел к нему и сказал: «Вперед, старик! Покажи нам путь к Кавирондо». Короткий возглас «A-a-a!» был ответом на мое обращение. Я сказал: «Вперед!». Опять он зарычал, «А-а-а!» Тогда я взял его за плечо и слегка встряхнул. Он зашипел, как кошка при встрече с собакой. Мое терпение было исчерпано. Удар в лицо и шнур, затянутый на его шее сомалийцами, продемонстрировали Киробани, что я не склонен к тому, чтобы мои контракты были разрушены таким бесцеремонным способом. Он сразу стал вести себя очень вежливо и услужливо, пошагав в гору с самым веселым видом. В этот день утром я был вынужден убить предпоследнего из моих верблюдов, так как он не смог пройти по скалистому пути.