Эльмира Алейникова - Москвичка. Детективная история

– Ща, придём на Дарью и первым делом тяпнем по сто грамм, – вклинился Петька. – Жалко только, что водяры не взяли. Вино – что? Вино – вода. Для женщин напиток. Водки бы надо было купить.

– Надо было купить. Кто тебе мешал? – спросила Настя, не оглядываясь.

– Так это… Деньги-то кончились у меня, – Петька поднял сумку и поставил на плечо, чтобы удобнее было нести. – А так мне не жалко.

Все замолчали. Денег не было ни у кого, кроме как у приезжей москвички, которая вчера продала армянину-ювелиру, что сидел в будке на городском базаре, свои серьги с жемчугом за целых двести рублей. Армянин долго торговался, но, в конце концов, отсчитал две сотни красными десятками и попытался пригласить Настю в ресторан, накрыв волосатой рукой её руку с пучком десяток. Девушка аккуратно сняла его руку со своей и, глядя ему прямо в глаза, стальным голосом отчеканила: «Нет, дядя. В другой раз покувыркаемся, когда дашь хорошую цену за цацки. Ты и так наварился с меня хорошо, хватит с тебя на пока». Сашок, стоявший рядом с ней, было напрягся, но Настя, взяв его под руку, увлекла к воротам базара, пряча деньги в лакированный красный кошелёк. Тогда он ещё удивился, как она жёстко и со знанием дела отбрила ювелира, но потом забыл, увлечённый всеобщим весельем в доме Киямихи. Сейчас вдруг вспомнил и снова подивился. Прибавив шагу, чтобы идти наравне с девушкой, спросил:

– А где ты так мужиков усмирять научилась, Настя?

– Ты о чём?

– Я о вчерашнем. Ты армянина-ювелира отсекла резко. Даже красиво.

– Жизнь, Сашенька, научила.

– Ни фига себе! Жизнь? Да тебе и двадцати ещё нет. И потом, ты же из Москвы, вроде из приличной семьи…

– А откуда ты знаешь, из какой я семьи?

– Ну, это… Клава говорила и Ирка…

– А они обо мне откуда знают?

– Не знаю… Ты, наверное, рассказала.

– Я никому ничего не рассказывала о себе. Да, я из Москвы. А остальное не вашего ума дело, – девушка вскинула голову вверх, задрав округлый подбородок, и прибавила шагу.

Сашок растерялся. Он почесал затылок и прошел остаток пути молча, размышляя над словами Насти. Хотел было расспросить её ещё, но побоялся, что девушка рассердится и прогонит его от себя. Уходить из хорошей компании с дармовой выпивкой и закуской было бы глупо, поэтому он прикусил язык и решил оставить вопросы до удобного случая, когда Москвичка будет в хорошем настроении или под градусом. Правда, пила она совсем мало, что было странным в их компании. Даже Маринка, уж насколько образованная, но выпивала понемногу, не говоря уже об Ирке и Клавке, которые глушили «белую» наравне с мужиками, если не больше. Иногда Сашок даже удивлялся, куда в них столько лезет, в женщин-то. Вроде бы они должны быть слабее мужчин и пить меньше, однако всякий раз на его вопрос Ирка хохотала и, пуская сигаретный дым ему прямо в лицо, спрашивала: «А что, Сашок, завидно тебе, что я перепить могу любого в посёлке?»

Петька доставал бутылки из сумки и укладывал их в прохладную воду, чтобы остыли немного. Настя с Мариной, расстелив полотенце под кривым карагачом, раскладывали на нём закуску. Серёжка уже купался, играя со своей камерой и визжа от удовольствия. Мужчины закурили «Родопи», лежа на нагревшемся за жаркий день серебристом песочке. Казалось, что уже все протрезвели после дневного гулянья у Киямихи во дворе, один Петька продолжал болтать о всякой ерунде, словно алкоголь ещё не выветрился из него.

– Слышь, Настя, а Москва какая? Красивая, небось? Большая?

– Угу, – девушка аккуратно чистила перочинным ножом Рифата чеснок, отделяя зубчики от сиренево-белой головки.

– Народу, говорят, у вас полно. Сколько-то миллионов аж.

– Угу.

– И деньжищ у людей немерено, говорят. Все на «Волгах» разъезжают.

– Угу.

– И у тебя там машина есть?

– Есть. И машина, и квартира, и дача.

– Вона как! – присвистнул мужчина. – Богачка ты значит?

– Ага.

– Я и гляжу, сколько на тебе этих всяких колечек да цепочек навешано-то. На тысячу, не меньше выйдет.

– Больше.

– Чего больше? – растерялся Петька.

Риф с Сашком даже привстали от удивления, во все глаза глядя на Настю.

– Всё это, – девушка выставила руки с кольцами вперёд, – тянет на несколько тысяч. Я вчера этому барыге уступила серьги за две сотни только потому, что по жаре мотаться не хотелось больше. А так они стоят пятьсот рублей минимум.

Марина ахнула и прикрыла рот ладошкой.

– Енто откуда же такое богатство у тебя? – несмотря на удивление, Петька продолжал любопытствовать.

– От верблюда, – казалось, Настя потеряла интерес к разговору, вновь сосредоточившись на чесноке.

– Родители что ли богатые? – не унимался мужчина.

– Ага.

– Начальники что ли? Или в партии?

– Пётр, а ты знаешь, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали? – вопросом на вопрос ответила Настя.

– Нет, ну, ты скажи. Тебе жалко что ли? – Петька повернулся к остальным, ища поддержки. – Всем хочется о тебе побольше узнать.

– Зачем? Меньше знаешь, крепче спишь, Пётр. Тебе никто не говорил раньше такого?

– Ну, Настя, – взмолилась и Марина, сгорая от любопытства. – Ну, расскажи…

– Да нечего рассказывать. Дед с бабкой наследство мне оставили.

– А как ты к нам попала? – Сашок осмелел.

– Прилетела на самолёте.

– Зачем? – уже хором спросили сидящие вокруг девушки приятели.

– А просто так. Ткнула в карту пальцем наугад – в ваш город попала. Смотрю, есть билет прямой из Москвы. Вот и вся история. Всё? Ну, Пётр, где вино твоё холодненькое? Давай уже, доставай. Серёжа, иди есть!

Все оживились в предвкушении выпивки, однако каждый про себя подумал, что ответа на вопрос, для чего Москвичка прилетела к ним, так и не получили.

«Странная она какая-то», – думал Сашок, держа гранённый стакан в руке. Он снова украдкой глянул на девушку, сидящую рядом с ним на песке: «Кто же она такая? Почему скрытничает? Как оказалась у Киямихи, у этой пьющей и гулящей бабёнки, к дому которой нормальные поселковые женщины даже близко не подходят? Вроде, Клава её привела к сестре на постой, а откуда Клава её знает, интересно? Может, они познакомились, когда она училась в текстильном училище где-то там под Москвой, или ещё где?» Настя нравилась ему, но было в ней что-то такое отстранённое, что отталкивало парня. Пока Сашок был пьян, она казалась ему сказочной принцессой, однако стоило протрезветь, как он видел девушку в другом свете. Красивая, и волосы шикарные, как у русалки, и глаза дивные, и фигура что надо. Даже рядом с ним, верзилой, не кажется коротышкой, а смотрится так, будто одного с ним роста, хотя еле-еле до плеча достает макушкой. И всё равно, есть в ней что-то такое, отчего мужчине становится не по себе. Загадка что ли какая-то? Или страшная тайна? В армии сосед по койке рассказывал ему про женщину из своей деревни, которая мужиков с ума сводила, а сама никого не любила. Стольких загубила, что бабы просто готовы были её убить, и не могли. Подойдут к её дому, чтобы поджечь и, вдруг, слабеют. Ноги у них подкашиваются сами по себе, ну, просто валятся на землю без сил. Дружок говорил, заговорённая баба та была. Ведьма. Несмотря на июльский тёплый вечер, тело Сашка покрылось мурашками. Он поёжился.