Ингрид Вэйл - Аромат вечности. Книга третья. Объятие бездны

Она была услышана великой, и Чад получил отсрочку на семь дней. Ровно на такой отрезок времени ему была гарантирована жизнь. Семь дней, в течение которых она должна успеть найти противоядие от укуса черной ехидны. Зачерпнув ковшом живительной воды, Илза полотенцем обмыла ему лоб, руки и плечи. Невольно залюбовавшись дорогим ее сердцу мужчиной, она не могла не отметить его идеальной фигуры и правильных черт лица. Даже в бессознательном состоянии и беспомощный, он казался ей воплощением силы и мужества. Крупный, плечистый, с образцовыми пропорциями и великолепно развитой мышечной массой, он завораживал взгляд. Честно говоря, открыто рассмотреть его в таком виде ей выпало впервые, и, несмотря на ситуацию, Илза не смогла отказать себе в маленьком удовольствии. С нараставшим возбуждением разглядывая великолепный пресс с трудом уместившегося на лавке мужчины, она облизала вдруг пересохшие губы.

– Непозволительно хорош, – подумала она и дала себе слово вытащить Чада с того света всеми правдами и неправдами.

С трудом вернув взгляд к его лицу, Илза пригладила назад его взъерошенные, немного длинноватые волосы, и они легкими волнами упали назад. Высокий прямой лоб с небольшой морщинкой на переносице подтверждал то, что она уже и так давно знала о нем. Чад являлся человеком думающим, содержательным и при мыслительном процессе часто хмурился. Надбровные дуги свидетельствовали о том же – и в совокупности с густыми изогнутыми бровями придавали лицу суровый вид. Но Илза не понаслышке знала, насколько добрым и отзывчивым на самом деле был Чад. Сколько бы он ни хмурился, выглядеть сердитым и грозным у него не получалось из-за необыкновенного сияния его глаз. Обмануть он мог разве что посторонних. Илзе с невообразимой силой захотелось заставить его открыть глаза и окунуться в их свет, который шел изнутри, из самой глубины его сердца. Именно он придавал его взгляду таинственность, которая до сих пор волновала Илзу, и безграничную доброту. «Клякса» закрывала сейчас его губы и четко очерченный подбородок, который по обыкновению прикрывала аккуратно подстриженная борода в стили Шона Коннери. Но, невзирая на это, черты его лица оставались волевыми и выразительными.

Обмакнув полотенце в ковш с живительной водой, Илза еще раз промокнула скулы и лоб мужчины. Каждые шесть часов ей предстояло обтирать его тело, чтобы удержать данное ей заклинание и не дать иссякнуть жизненным силам Чада. А еще необходимо было найти способ, с помощью которого она смогла бы снять эту черную «кляксу» с его лица. Илза устало вздохнула. Спасти Чада будет нелегко.

***

По дороге из госпиталя Тим и Ирен ехали некоторое время в глубоком молчании, каждый про себя думал об одном и том же. Заговорили они одновременно, произнося одинаковые слова.

– Мы должны забрать малышку к себе, – и тут же оба облегченно засмеялись.

Ни один из них не мог сказать, что принесет им завтрашний день. Они не знали, выживет ли Аделина и как долго пробудет в коме, если ей все-таки удастся избежать смерти. Но оба прекрасно сознавали, что завтра надо забрать малышку из госпиталя.

– Для мамы Грэга это слишком большая нагрузка, – сказала Ирен.

– Да и нам потренироваться не помешает, – тут же согласился Тим.

– С работой вот только как быть. Я уже к этому месту привыкла, да и зарплата моя никогда лишней не была.

– Что-нибудь придумаем, не беспокойся. В крайнем случае я подработку возьму.

– Может, тогда давай сразу к маме Грэга, семейный совет держать?

– Надеюсь, она немного пришла в себя после всего, что произошло.

Тим позвонил Ирен и маме Грэга сразу после того, как спасатели вытащили его с Аделиной и малышкой из раскуроченной машины. Обе с небольшой разницей во времени приехали в госпиталь, и ему пришлось успокаивать сначала одну, потом другую. Ирен, под угрозой быть отправленной домой, сдерживала слезы и в целом держалась гораздо лучше, чем миссис Адамс. Мама Грэга причитала так, как будто Аделины уже нет в живых. Она любила невестку словно родную дочь и переживала за нее не меньше, чем за собственного сына. Приняв Лину с самого начала тепло и радушно, от всего сердца радуясь счастью молодых, она еще сильнее сблизилась с ней после смерти Грэга. Даже после того, как она навестила свою новорожденную внучку, она не переставала рыдать. Пришлось ей дать одну из успокоительных таблеток Илзы, которые случайно оказались у Ирен в сумке. После этого Тим отвез ее домой, а затем вернулся обратно, дожидаться Грэга. Он знал, что друг сам догадается, где они, и не стал сообщать печальные новости о его жене на автоответчик.

Сейчас же, в надежде получить дополнительную информацию о состоянии жены, Грэг остался в госпитале и мог воспользоваться запаркованной около него машиной матери для возвращения домой. К тому же после посещения Лины его энергетические запасы истощились настолько, что даже встреча с малышкой не пополнила их до нормального уровня. Потому использовать свою силу призрака для перемещения в пространстве было бы в данную минуту несколько неосмотрительно. Передвигаться при помощи электроэнергии в его настоящем эмоциональном состоянии было тоже чрезвычайно опасно. В таком расположении духа он мог угодить в место, куда совсем не планировал, в том числе такое, откуда потом не так легко будет выбраться.

Несмотря на то, что мысль у него такая была, Гидрон не присутствовал при рождении собственного чада. Он просто физически не мог находиться одновременно в двух местах. Он был занят осуществлением своего грандиозного плана по захвату души Аделины. Потому он вновь отдал свою роль Джону и нисколько об этом не пожалел. Тот продержался молодцом, и в его лице Габриэлла получила прекрасную поддержку.

Тем не менее при первой же возможности Гидрон отправился проведать новорожденного. В медицинском халате, на нагрудной табличке которого красовалось вымышленное имя некого доктора, он уверенной походкой зашел в палату Габриэллы. Та дремала, и ему не пришлось усыплять ее. Поставив на прикроватную тумбочку гостинцы для мамочки, он подошел к младенцу и внимательно посмотрел на него. Малыш не спал и, словно почувствовав родную кровь, заулыбался мужчине.

– Смышленый, – протянул Гидрон, – и личиком вышел. Есть в кого, – удовлетворительно хмыкнул он, естественно, имея в виду себя.

Он положил ладонь на лоб младенца и попытался понять его сущность.

– К сожалению, немало взял и от матери, – недовольно пробурчал он, улавливая слишком много светлого в его сути, – придется потрудиться.

Он взял дитя на руки и отошел с ним в самый темный угол палаты. Окутав себя дополнительным мраком, Гидрон приложился губами к темечку сына и исчез.