Валентина Тютюнькова - Золотая шейка или занимательная история современности. Серия сказок в стихах для детей и взрослых

Летит наперсник суетливый

Гонимый ветрами судьбы,

Несёт его неудержимый

Огонь не тлеющей души.

Горя безудержною страстью,

Спешит, мечтая в суете

И время ценное проводит

Порой в бесплодной болтовне.

Пройдя сквозь дебри вековые,

Достигнет царственный предел,

Врата поставит золотые

Стеречь отмеренный надел.

И с тройкой борзою дозорных

Над расширением границ

Он грезит в мыслях плодотворных

Из окон собственных светлиц.

И мнит себя на царском троне

Глава увенчана венцом,

И слышит он в хрустальном звоне

Колоколов церковный звон.

И так меняются столетья,

Тысячелетия летят,

Не удержать лихое племя,

Не повернуть его назад.

У канцелярии небесной

Свои законы и права

Под звон её колоколов

Здесь открывается глава.

Крестьянский двор, как на ладони,

Забором редким обнесён,

Ванюшка, младший сын Ивана,

Гонял в курятнике ворон.

Петух, расстроенный вторженьем,

Ку-ка-ре-ку своё забыв,

Кричал, как старая наседка

И хвост, и перья распустив.

И зная нравы петуха,

Ванюшка юркнул под крыльцо

И там средь хлама и добра

Увидел чудное яйцо.

Невесть, каким узором крыто

И кем во хламе позабыто,

Но ясно было лишь одно,

Что не куриное оно.

Забыв угрозы петуха,

Схватив диковинку чудную,

Ванюшка бросился бежать

Проулком в кузницу пустую.

Когда – то там его отец

Ковал крестьянских лошадей,

Но по причинам не понятным

Лишился радости своей.

Два старших брата в это время

Забаву в кузнице искали

И на Ванюшкино несчастье

В руках с яйцом его застали.

«Сейчас же,– требовал Степан,-

Отдай яйцо, пока не поздно!»

И, подбоченясь, встал в дверях

На страже в кузнице он грозно.

Куда ровняться петуху

С бойцовским норовом Степана,

Но не сравниться никому

С лукавством, мудростью Ивана.

«Но, что вы, братья, – он просил,-

Сгубить такую красоту,

Но, а поесть, я в миг один,

Обед сюда вам принесу».

«Да самосада прихвати»,-

С ним согласился Митрофан.

«Да никому не говори»,-

Ворчал, нахмурившись, Степан.

«Да и смотри, лети стрелою,

А то рискуешь головою…».

И не успели братья наши

В прохладной кузне оглянуться,

Ванюшка – младший сын Ивана,

Успел с котомкой обернуться.

Сбежав от братьев побыстрее,

Неся за пазухой яйцо,

Отца увидев во дворе,

Он юркнул снова под крыльцо.

И слыша, как отец бурчит

Ванюшка вовсе не тужил

И, дожидаясь темноты,

Яйцо наседке подложил.

Неумолимо время движет

И вспять его не повернуть,

Вот здесь пора остановиться

Главе второй расчистить путь.

Наседка вывела давно

В гнезде последнее потомство

И призывала птичий двор

Теперь, для ближнего знакомства.

Среди цыплят её семейства

Гусёнок рыжий с пестротой

К земле частенько припадал

Своею лапкой он хромой.

Но это вовсе не мешало

Его осанке горделивой,

И видно было у гусёнка

Был нрав спокойный, терпеливый.

И, с каждым днём, вкушая пищу,

Ванюшкой в доме припасённой,

Гусёнок гордо возвышался

Пред всеми шейкой золочённой.

И не по дням, а по часам

В гусыню он преображался,

Окраской яркою своей

Он в стае сильно отличался.

Его уродство при рожденьи

Ванюшку бедного пугало,

А для гусыни хромоногой

Беду большую предвещало.

Два старших брата ожидали

Иванов праздничный денёк

И брюхи толстые чесали,

Предвидя жирненький пирог.

И издеваясь перед братом

Удачей редкою хвалились:

«Пустить гусыню под топор

Они с отцом договорились…».

Дождавшись ночи потемнее,

В сарай Ванюшка пробирался,

Решая выпустить гусыню,

Он тут же ей во всём признался:

«Прости меня Златая Шейка,

Не знаю, как тебя спасти,

Решили братья в день Иванов

Тебя, бедняжку, извести»

И слёзы горькие рекою,

Стирая грязною рукою

Он в темноте расслышал вдруг:

«Не плачь, Ванюшка, добрый друг,

Я братьям выкуп уплачу,

Ко дню Ивана, точно в срок

Яйцо златое им снесу».

Иван в испуге: «Эко чудо!»

И говорит он ей: «Откуда,

Ты речь людскую обрела?»

И с удивленьем: «Ну, дела!»

«Ещё не время мне открыться,-

Гусыня молвила опять,-

Но видит Бог, тебе осталось

Ещё немного подождать».

И оставляем за гусыней

Ивана дальше удивлять,

А для истории занятной

Главу вам новую начать.

Уж полночь движется. Темно.

Земля дрожит от сотрясений

И, как кипучее вино,

Бурлит во всех её явленьях.

И свежий, ласковый доселе,

Мой сон плетётся еле, еле,

Не замечая красок ночи.

И нежит томно, чёрны очи,

Объяв сознание дремотой,

Отложит ближние заботы,

Не приближая нужный час,

Продолжить дальше свой рассказ.

И чёрт ли движет темнотой,

Когда спит месяц за горой?

Не спит в ту ночь один Ванюшка,

Весь в думах он все эти дни,

И его мягкая подушка

В себя сложила чьи – то сны.

Он к ней прижмётся головой,

А сон в объятья не идёт

И слышит он, как за стеной,

Как будто кто его зовёт.

Он оторвётся от подушки-

Дрожит от храпа сонный дом,

Прижмётся он к своей подружке-

Опять за стенкой чей – то стон:

«Ванюшка! Выйди, повернись,

Беда стучится у ворот.

Скорей беги! Златая Шейка

На помощь, друг, тебя зовёт».

И он в сарай. По кругу перья,

Светятся яркой пестротой

И след их тянется за дверью.

Бежит. За лысою горой,

Где чёрт лохматый поселился,

Ещё столетие вперёд,

Он видит, как Златую Шейку,

Его семейство стережёт.

Меж ними видно в темноте

Гульбища винные зачаты,

Ножи сверкают на столе.

Они игрой своей объяты,

Не замечают глаз людских.

И видно было, что для них

Хвостом умело чёрт играет

И речь пред всеми изливает:

«Ещё столетие назад,

Когда зарыт был клад подземный,

Был дед представлен охранять

Наследство дивное царевны.

Но на последнем издыханьи

Склероз беднягу посетил

И указать, где клад зарыт,

Мой дед в агонии забыл.

Одно он вспомнил перед смертью

И, уходя, успел сказать:

«Гусыня с Шейкой Золотой

Должна дорогу указать».

Что приключилось тут с чертями!

Ванюшка в страхе наблюдал,

Как в дикой оргии рогами

Гусыне каждый угрожал.

Пока в неистовых гульбищах

Грозятся черти бородами,

А на востоке между тем

Рассвет объявлен петухами.

В его явленье торопливом

Деревня слышится вдали:

Калиткой старой, ржавым скрипом

И звон подойника в тиши.

Всё нарастает. Чаще, звонче

Мычит корова, конь заржёт

И вместе с солнышком игривым

В леса потянется народ.

Звенит топор и речи слышны

И от ударов стонет лес,

Берёзой пахнет веник пышный